Красная подать - страница 9

Подписано,

Дознаватель Аугим Нзогву

+ + + Окончание записи в мнемохранилище + + +  

+ + + Мысль дня: Трудом заслуживается спасение + + +

Стояла ночь перед жатвой. Время отчаянного томления, от которого перехватывало дыхание. Время подготовки и предвкушения. Время, которым Принц Терний научился наслаждаться.

Амон Кулл смотрел наружу через главный наблюдательный портал «Последнего вздоха». Оттуда на него глядел Принц Терний — обнаженный, с лежащими на плечах прямыми волосами цвета черного гагата. Его мертвенно-бледное тело было испещрено нейропортами и шрамами от ритуальных подсчетов убийств. Кулл поднял руку, наблюдая, как принц в кристалфлексе повторил движение, ни на миг не нарушив контакта взглядов. Уголок его рта дернулся в намеке на улыбку, обнажив острия стальных зубов. Оживший мертвец в пустоте улыбнулся в ответ.

Он уронил руку и поглядел мимо кошмарной фигуры, переведя свои черные глаза на темную сферу, которая обрамляла его отражение. Зартак. Зрелище не впечатляло: небольшой планетоид, зеленый шар из грубого камня на окраине звездной системы на окраине Галактики. Место, о котором легко забыть. Место, хорошо подходившее для нужд Амона Кулла.

Жатва запаздывала. Они задержались: сперва на Немизаре, а затем в системе Талифа. Это можно было понять, учитывая, как группировка изголодалась по свежим жертвам. Кулл вспомнил вопли, и по его позвоночнику прошла легкая дрожь. Он сам тогда тянул, равно как и его братья затягивали то, что планировалось как обычный рейд за припасами, обильно одаривая пленников всей болью, какую те только могли помыслить. Они выбились из графика на неделю, да и то лишь потому, что потом авгуры засекли, как в систему входит мощная эскадра Флота, тщетно пытающаяся перехватить их.

Немизар и Талиф были приятным развлечением, но тем не менее — лишь развлечением. Им нужно было быть на Зартаке. Обитель заблудших и заточенных душ, плотно сосредоточенных в дюжине рудничных сооружений, пробуренных среди недружелюбных джунглей, которыми была покрыта влажная сфера. За исключением арбитраторов и тюремных надзирателей, все люди внизу являлись заключенными рабочими. Все они созрели для жатвы.

У Кулла зудела кожа на загривке. Он побаловал себя этим ощущением, представляя, как зазубренное лезвие боевого ножа вонзается в цель. Ему в спину глядела по меньшей мере дюжина глаз, желавших заколоть его здесь и сейчас, и это считая только генетически улучшенные. Знание об этом доставляло Куллу удовольствие. Удовольствие от того, что их сдерживал страх перед его мастерством владения клинком.

Жутковатую тишину на мостике ”Последнего вздоха» нарушил звук: скрежет изношенных временем тревожных ревунов. Сгорбленные слуги заторопились отключить их. Куллу не требовалось спрашивать, что они знаменовали. Авгуры корабля засекли «Имперскую истину», входящую в систему после прыжка в варпе. Еще через восемь часов тюремный корабль окажется на верхней стоянке над Зартаком, присоединившись к замаскированному флоту Кулла на орбите обреченной шахтерской колонии. И тогда ожидание, наконец, завершится.

— Броню, — произнес Принц Терний. Его голос звучал молодо, он был холодным, чистым и резал, словно только что выправленная бритва. Облаченные в черное слуги из его личной свиты поспешили исполнить его приказание. Каждый из них тяжело двигался, борясь с весом своего элемента боевого доспеха. Тот был старинной конструкции, Mk IV, окрашенный в полуночно-синий цвет и отделанный бронзовыми полосами. Иззубренное сочетание фигурной пластали, адамантия и керамита переносило тяготы Долгой Войны тысячи лет, когда Кулла еще и в проекте не было. Несмотря на почтенный возраст доспеха, принц распорядился внести в него изменения, когда забрал у прежнего повелителя группировки. Теперь наплечники, поножи и нагрудник щетинились зубчатыми остриями, а знак VIII Легиона в виде скалящегося крылатого черепа дополняла его личная геральдика, герб дома Куллов — черная ядовитая роза с ее страшными отравленными шипами.

Слой за слоем, слуги облачали Кулла для убийства. Первыми были каналы авточувств, которые с привычными слабыми уколами боли входили в нейропорты и гнезда в плоти, пронизывавшие черный панцирь. За ними последовали пластины сервоприводов и волоконные пучки: машинные мускулы, которым предстояло увеличить и без того трансчеловеческую силу принца. Затем сама броня — темная, словно кошмар, и древняя, словно грехи убитого генетического отца, которого Куллу уже не суждено было узнать. Слуги пристегивали все элементы к полосам электроидного герметизатора, не произнося ни слова. За исключением пощелкивания и скрежета холодного металла, на мостике царила тишина.