Красная весна - страница 3
Заполняя разнонаправленным случайным блужданием некий исторический и политический объем, Россия превращается в своеобразный волчок. Есть два способа сохранять устойчивость за счет наличия динамики. Один способ использован в двухколесном велосипеде. А другой — в этом самом волчке. Но «способ велосипеда» предполагает движение, а «способ волчка» — блуждание.
Долго блуждать, сохраняя устойчивость, нельзя. Можно сохранить устойчивость, снизив уровень жизни в три или даже в четыре раза. Можно сохранять устойчивость и при 60 рублях за доллар, и при 100, и при 160. Но нельзя при этом блуждать. Нельзя просто ждать того, что неприятности кончатся, что вернутся высокие цены на нефть и мы заживем, как в 2005 году. Мы уже никогда не заживем, как в 2005 году. Хотя слишком многие надеются, что это обязательно произойдет. Даже если цены на нефть вернутся, это, по существу, изменит немногое. Конечно, это улучшит ситуацию, и за это надо бороться. Но нельзя сделать основой своей политической философии цены на нефть.
Мы пережили крах СССР, который Запад поначалу называл освобождением от абсурда, потом назвал своей победой в холодной войне.
Мы пережили экономические реформы, которые Запад потом назвал сознательным ограблением России.
Мы пережили западную агрессию против Ирака и Югославии.
Мы пережили западные сюсюканья по поводу «чеченских повстанцев, ведущих справедливую войну» с помощью терактов против беременных женщин и детей «с российским поработителем».
Мы пережили чудовищные преступления против Южной Осетии и Абхазии, благословляемые Западом.
Мы пережили оранжевые революции на сопряженных территориях.
Мы пережили чудовищные злодеяния Запада на территориях от Туниса до Сирии.
И наконец, мы столкнулись с беспрецедентными бесчинствами на Украине, благословляемыми Западом.
Мы столкнулись с бандеровщиной, с триумфом беззакония (никто не может признать законным свержение Януковича, кем бы Янукович ни был).
Мы столкнулись с вопиющим нежеланием Запада признать очевидное право Донбасса на восстание.
Мы столкнулись с откровенным геноцидом в Донбассе.
И нам ясно, что всё это — только начало чего-то неизмеримо более мрачного, того, против чего нельзя не начать бороться.
Сторонние наблюдатели спрашивают нас: «За что сейчас Россия борется? Ну понятно, — говорят они, — за что боролся СССР. Он боролся за иное мироустройство. А за что борется Россия? Она такая же капиталистическая держава, как и державы Запада — она не хочет переустраивать мир. Чего же она хочет? Утвердить свое влияние? Укрепить свои геополитические позиции? В чем смысл происходящего?»
Поразительно, что об этом спрашивают представители того самого Запада, который пережил Первую мировую войну. Может быть, кто-нибудь дерзнет хотя бы сейчас, через сто лет после ее начала, сказать, в чем был смысл Первой мировой войны? Вряд ли кто-либо рискнет на что-то подобное. Но, отказавшись от определения этого смысла, интеллектуалы Запада упорно не признают, что все капиталистические войны бессмысленны. Что именно капитализм и порождает неизбежность войн и их бессмысленность одновременно. Что необходимость бессмысленных войн порождается фундаментальным принципом капитализма, согласно которому человек неисправимо зол, но это неисправимое зло надо, введя его в некие рамки, использовать для развития человечества.
Введенный в эти рамки человек сколько-то времени терпит. Терпит и человечество. А потом и человек, и человечество начинают задыхаться в этих рамках. Ломают их. И организуют самоубийственные конвульсии, используя для этого все достижения, полученные за счет сочетания двух принципов — принципа невозможности и пагубности всех попыток улучшить неисправимо злого человека и принципа возможности и благости введения человеческого зла в определенные рамки и использования такого зла для развития человечества.
Это и есть капитализм в его сокровенной сути. Сейчас эта суть обнажается с новой силой. Сколько времени человечество будет удерживаться на грани ядерной войны — неясно. Потому что страх перед ядерной войной очень силен. Но сколь бы силен он ни был, он рано или поздно будет преодолен. И если к моменту этого преодоления сохранится капитализм, война окажется неизбежной.