Красная звезда юга - страница 20

Когда исчезли последние следы масла и грязи, он вылез из ванны, обсушился и побрился.

Голый, как червяк, прошел в свою комнату и достал из кармана бумажник, чтобы посмотреть на карточку Тони… Он не почувствовал ровным счетом ничего. В силу таинственной причины, из дня в день, Тони превращалась просто в девушку, одну из тех, кого он знал.

Он сходил с ума от желания жениться на красивой танцовщице и певице из кабаре, потом покинул ее, чтобы пойти на войну. Для такой девушки, как Тони, жалования полковника хватало лишь на булавки. С ее талантом и привычками пользоваться своим телом, чтобы добиться своих целей, она теперь должна петь, по крайней мере, в Капакабане… Может быть, она снималась в кино.

Он вспомнил, как читал в «Пренце» до своего ареста, в столбце, извещающем о новостях театра, что Тони приглашена исполнять роль, которую Чери Норч не смогла играть из-за международных гастролей. Только теперь она называлась не Тони Бишоп. Она уже дважды выходила замуж. Бог знает, какое у нее теперь имя! Он был очень доволен, что это его совсем не трогает.

Бишоп, медленно одеваясь, спрашивал себя, почему так произошло? Может быть, это Кончита заняла его мысли? Он знал много девушек, но Кончита была особенной. Он никогда не видел таких, как она…

Бишоп неожиданно стал напевать старый мотив, одевая чистую рубашку и старательно завязывая галстук. Названия песенки он не помнил. Потом вспомнил слова: «Нет, нет, тысячу раз нет. Я предпочту умереть, чем сказать тебе — да».

Женщины… Все, что знал он, это то, что Кончита очаровательна и желанна и что, кажется, он ей нравится. Она раза два называла его «мио кабальеро»… Если ему предоставится возможность, он докажет, что может быть с женщиной «мио кабальеро».

Это был один из тех случаев, редких за последние десять лет, когда Бишоп решил быть совершенно благоразумным. Он не сделает ее своей любовницей, пока не достигнет Соединенных Штатов Америки. И, если судить по манере разговаривать и смотреть, то Кредо, несмотря на свою связь с синьорой Вальдес, имел определенные виды на Кончиту. Что он сказал в первый день его появления у них?

— Еще одна маленькая вещь, Бишоп…

— Что?

— Могу я дать вам дружеский совет?

— Конечно.

— На вашем месте, я не стал бы много заниматься Кончитой.

— Почему?

— Я могу назвать вам несколько причин, но пока достаточно той, что мы пускаемся в очень опасное и трудное предприятие. И идиллия, между пилотом и безмозглой «мучача» не входит в мой план.

Кредо был вооружен. И умел пользоваться оружием, он это доказал. Бишоп сунул свой пистолет между рубашкой и брюками. Он также умел хорошо обращаться с ним. Во время его процесса прокурор усиленно настаивал на том, что все три пули, всаженные Бишопом в сердце «сеньора ел колонел Неппо Франциско», могли быть покрыты тузом пик. А между тем, независимо от показаний фальшивых свидетелей, Бишоп употребил свое оружие лишь после того, как его противник выпустил в него две пули.

Бищоп открыл дверь своей комнаты и стал насвистывать, затем спустился по лестнице. Огромная гостиная опустела. Все хорошие картины и ценные вещи были унесены. Мигуэль и Джеймс относили ящики и тюки в обе машины, принадлежащие банде, а Кредо сверял по списку, все ли сделано, как следует.

— Что такое происходит? — спросил Бишоп у старика. — Я думал, мы вернемся сюда после первого этапа?

Тот поправил очки на носу.

— Мы немного изменили свои намерения. — Он указал на карте на совсем маленький город, приблизительно, в 150 километрах от Коралио на север. — Вы понимаете, сеньор Кредо подумал, что будет лучше, если те, которые должны остаться, чтобы охранять сокровища, подождут нас в Эсперанца. Он думал, что такое изменение, может быть, собьет с толку тех, кто стремится нас задержать.

— Это возможно, — сказал Бишоп.

Вернулся Джеймс вместе с братом.

— Это последний ящик, — заявил он дону Диего. — Если мы собираемся убраться до зари, нам пора в путь.

Дон Диего направился к лестнице, говоря:

— Я пойду предупрежу сеньора Кредо и сеньориту Вальдес, что мы готовы.

Джеймс посмотрел на поднимающегося по лестнице старика, потом спросил у Бишопа: