Красная звезда юга - страница 6

— Предположим, что это было так.

— Но это не та молодая девушка, которая приходила к вам после полудня?

— Нет.

Бишоп хотел добавить, что до того момента, когда Кончита переступила порог его камеры, он никогда ее не видел, но во время удержался и решил, что лучше этого не говорить даже отцу Альварадо.

— Я тоже так подумал, — сказал тот. — Я находился в конторе начальника, когда она пришла за пропуском. Она, к тому же, слишком молода для той, которая довела вас до состояния, в котором вы находитесь. Не хотите ли вы, чтобы я уведомил ту, другую женщину?

— Нет.

— Ну что ж, — закончил отец Альварадо, вставая. — Я бы очень хотел помочь вам, сын мой. Может, оставить вам это? — прибавил он, указывая на флакон с алкоголем.

— Нет, спасибо, — ответил Бишоп.

Священник подошел к двери, чтобы позвать сторожа.

— Я буду молиться за вас… Я буду молиться всю ночь.

Думая о словах отца Альварадо, Бишоп растянулся на кровати. Священник был прав. После того, как его покинула Тони, он наделал немало глупостей: пьянствовал во всех притонах в разных уголках страны, знал много женщин и в Мексике и в Буэнос-Айресе, очень часто совершал рискованные вещи.

И все же он никогда не замечал, что старается уничтожить все лучшее, что в нем было. Он никогда не отдавал себе отчета в том, что в сущности делал все, чтобы покончить с собой. Он просто считал, что живет так как ему это нравится.

Он достал из кармана бумажник и посмотрел на фотографию Тони — красивой, молоденькой девушки. Вне всякого сомнения, теперь она очень красивая женщина. Может быть, даже сейчас он все еще влюблен в нее. Он положил бумажник обратно в карман. Дальнейшее его существование зависит от того, что произойдет завтра утром.

«Осталось, подумал он, не более четверти часа до того, когда погаснет свет».

Но в этот момент капитан в сопровождении солдат вошел к нему в камеру.

— Зачем? Вы могли все же подождать до завтрашнего утра!

Капитан Рейс сильно ударил его кулаком по лицу.

— Слушайся!

Сплевывая кровь, которая текла из его разбитых губ, Бишоп повернулся к стене.

— Я это вспомню.

Рейс обшарил его опытной рукой.

— Это на случай, — пояснил он, — если ваша гостья принесла вам револьвер, который она скрывала в своих трусиках.

Повернув голову, Бишоп с улыбкой бросил ему:

— А если у нее не было трусиков?

— Теперь повернись!

Рейс подал знак одному из солдат.

— Ты можешь дать ему бритву, — сказал он, вынимая револьвер из кобуры, — А двое других пусть держат зеркало и мыло.

Бишоп вспомнил, что здесь существовал порядок, благодаря которому, приговоренному к смерти давали возможность побриться и выдавали чистую одежду.

— К чему этот револьвер? — спросил он. — Не думаете ли вы, что я перережу себе горло и лишу вас маленького удовольствия?

Темное лицо Рейса осталось невозмутимым. Если и были приняты «меры», то капитан во всяком случае не давал повода думать о них.

— Брейтесь, если вам это светит.

Бишоп намылил щеки теплой водой, которую ему протянул в кружке солдат, и стал бриться, насколько позволяла тупая бритва. Потом он посмотрелся в зеркало, которое так же держал перед ним солдат: у него был не лучший вид, но во всяком случае хоть без бороды. Третий солдат протянул ему рубаху и брюки из чистого белого полотна. Бишоп переоделся. Он хотел сунуть в карман новых брюк плоский бумажник, но Рейс вырвал его.

— Простите, — извинился Бишоп, — но вы уже взяли все, что было со мной, когда я прибыл сюда. Вы разве этого не помните?

Рейс удостоверился, что бумажник пустой, но, шаря в нем, наткнулся на фотографию Тони.

— Красивая. Очень красивая. Я, к сожалению, не был на службе сегодня после полудня, но, судя по тому, что мне сказал начальник гарнизона, если бы тебе не предстояло завтра подохнуть, я бы позавидовал. Мне кажется, что у тебя отличная коллекция непотребных женщин!

Бишоп ударил его изо всей силы. Он почувствовал удовольствие, ощутив, как его кулак раздавил оливковую кожу капитана, но тот неожиданно стал дубасить его дулом револьвера. Под градом сыпавшихся на него ударов Бишоп упал на колени. Рейс пнул его еще несколько раз ногой.

— Навоз! Дрянь! Североамериканская свинья!