«Красное и коричневое» и другие пьесы - страница 17
Затемнение.
Свет загорается. В камере — Д и м и т р о в и в р а ч.
В р а ч. Дышите.
Д и м и т р о в. Теперь вы можете говорить со мной смело, доктор. Я невиновен и судом оправдан.
В р а ч. Виновны вы или невиновны, решают другие, я же — всего лишь врач. Дышите… Так. (Встает.) Я оставляю вам лекарства. Пожалуйста.
Д и м и т р о в. Доктор, я хотел бы попросить вас…
В р а ч. Я тоже хотел бы просить вас, Димитров, не говорить со мной ни о чем. Кроме вашего здоровья. Всего доброго.
Врач уходит. Входит Ф р и к и осторожно подает Димитрову какую-то книгу.
Затемнение.
Свет загорается. В кабинете — д-р Б ю н г е р, Г е л е р и А д е л ь. Ш т у р м о в и к вводит Д и м и т р о в а.
Б ю н г е р. Димитров, есть приказ о вашем переводе в тюрьму берлинского гестапо. Надеюсь, вам будет приятно переменить климат. Нашей милой фрейлейн Рихтгофен выпала честь сопровождать вас.
Д и м и т р о в. Я никуда не поеду. Я оправдан, и у вас нет оснований задерживать меня. Я настаиваю, чтобы мне ответили: когда я буду освобожден?
Б ю н г е р. Этого я не знаю.
Д и м и т р о в. Есть в этой стране хоть кто-нибудь, кто это знает?
Б ю н г е р. Есть, господин Димитров. Бог!
Д и м и т р о в. Вы хотя бы над богом не издевайтесь. Вопреки общепринятым законам вы держали меня здесь, а теперь собираетесь переправить в Берлин. Для чего? Чтобы при попытке к бегству разделаться со мной? Но я ничего не боюсь и бежать не собираюсь. Неужели вы не понимаете, что ваш произвол и без того меня губит, разрушает мое здоровье? Меня содержат в полной изоляции. Знаете ли вы, что значит для меня день, прожитый без общения с внешним миром? Ежедневно повторяется одно и то же: «Дышите… глубже…» Сколько мне еще здесь дышать, господин Бюнгер? Пока яд вашего воздуха меня не отравит? Я не могу сидеть сложа руки. Я хочу бороться, а не «дышать глубоко». У вас тут можно с ума сойти. Лучше устройте мне еще один процесс!
Б ю н г е р. Будет нужно — устроим, господин Димитров.
Д и м и т р о в. В фашистской стране все возможно.
Б ю н г е р. Я запрещаю вам вести здесь коммунистическую пропаганду!
Освещение меняется. Реминисценция процесса. Входит Г е р и н г и останавливается против Д и м и т р о в а.
Д и м и т р о в. Здесь господин Геринг тоже ведет национал-социалистскую пропаганду. (Герингу.) Известно ли это…
Г е р и н г (громко крича). Я вам скажу, что известно германскому народу! Германскому народу известно, что здесь вы бессовестно себя ведете, что вы явились сюда, чтобы поджечь рейхстаг. Но я здесь не для того, чтобы позволить вам себя допрашивать и бросать мне упреки!
Б ю н г е р. Димитров, я вам уже сказал, что вы не должны вести здесь коммунистическую пропаганду. Поэтому пусть вас не удивляет, что господин свидетель так негодует! Я строжайшим образом запрещаю вам вести такую пропаганду. Вы должны задавать лишь вопросы, относящиеся к делу.
Д и м и т р о в. Я очень доволен ответом господина премьер-министра.
Б ю н г е р. Мне совершенно безразлично, довольны вы или нет. Я лишаю вас слова.
Д и м и т р о в. У меня есть еще вопрос, относящийся к делу.
Б ю н г е р (еще резче). Я лишаю вас слова! Выведите его!
Входят д в о е п о л и ц е й с к и х.
Д и м и т р о в. Вы, наверно, боитесь моих вопросов, господин премьер-министр?
Г е р и н г (кричит). Смотрите берегитесь, я с вами расправлюсь, как только вы выйдете из зала суда! (Быстро уходит.)
Освещение меняется. Снова кабинет д-ра Бюнгера. Входят д в о е п о л и ц е й с к и х.
Б ю н г е р (полицейским). Отведите заключенного наверх, пусть получит документы и готовится к переезду.
Д и м и т р о в. Я протестую!
Б ю н г е р. Ваше право… Вам предстоит совершить путешествие по одной из красивейших областей Германии. Счастливого пути, Димитров!
Д и м и т р о в (у двери). Господин Бюнгер, пока меня будут везти в гестаповскую тюрьму, подумайте о дне, когда вам придется отвечать за ваше печальное путешествие в область правосудия… До свидания, господин Бюнгер!
Б ю н г е р, Г е л е р, А д е л ь , Д и м и т р о в и п о л и ц е й с к и е поднимаются по металлической лестнице. На просцениуме — Ч т е ц в к р а с н о м и Ч т е ц в к о р и ч н е в о м. Свет зажигается во всех камерах. Все заключенные смотрят на Димитрова.