Красное восстание - страница 4

Дождь пошел сильнее, и я промок до нитки в своей одежде разносчика, хотя разносчика без тележки. Звонка не было, поэтому я постучал. Мгновенно дверь приоткрылась, а потом и вовсе открылась.

Ее глаза расширились, и хотя на ней была тонкая пижама, я мог видеть, что она не спала, по крайней мере, недолго. Она долго изучала мое мрачное лицо, а потом улыбнулась медленной улыбкой, рожденной восхищением и облегчением. — Поздравляю, Ники, — сказала она.

— Спасибо, — ответил я, пробираясь мимо нее. — У вас здесь есть ванна?

Она закрыла дверь, застегнула цепочку и указала на соседнюю комнату. «Я налью вам бренди», — сказала она.

«Сделай это, дорогая», — ответила я, сбрасывая с себя одежду и направляясь в ванную.

Вода была приятной и бодрящей. Я сделал её погорячей, как только мог, пока моя кожа не начала краснеть. Но когда я снова вышел, я снова почувствовал себя немного человеком. Я просто натянул штаны и шагнул в гостиную, где бледно-голубые глаза Ивонн оглядели мою широкую грудь.

Она протянула мне бренди и заползла в мои объятия. Ее голова едва доставала мне до плеч. Ее полное, круглое тело возбужденно двигалось в тонкой пижаме, а ее груди играли в прятки сквозь тонкую ткань. Она могла бы надеть платье, но не надела, и вдруг мне захотелось ее, лихорадочно и отчаянно. Может, она поняла, что я чувствую. Как я уже сказал, с самого начала было взаимопонимание. И, может быть, Ивонн понимала напряженность и давление этого грязного дела лучше, чем обычная женщина.

Я позволил бренди стечь мне в горло. Это согрело меня и зажгло. Но сначала мне нужно было выбросить из головы кое-что еще.

Я спросил. — 'Что это за заведение Les Jeunes Bohemiens? Вы знаете что-нибудь об этом?

"Огромное место сборища, как вы говорите, для студентов," сказала она. «Все левые студенческие группы встречаются там. А еще заблудшие, разгильдяи и их благодетели. Оно известно во всей Европе как место встречи всех ультралевых групп».

Некоторое время я позволял ее словам прокручиваться у меня в голове. Соэ Джат и куча ультралевых студентов. Это мало что мне сказало. Я откинулся на спинку кресла, спрятал Соэ Джата в уголке своего разума и потянулся. Я позвоню Хоуку утром. Может быть, у него были какие-то ответы для меня. Я подумал о его серо-стальных глазах, о его несколько жесткой внешности, скрывающей твердую как камень сущность, и о том, что он сказал бы, если бы я позволила Коларе ускользнуть. Я вздрогнул и повернулся к Ивонн.

Она наблюдала за мной и, не говоря ни слова, обняла меня за шею. Губы ее были восхитительно теплы и вызывали во мне давно неиспользованное желание. Пуговицы ее пижамной куртки расстегнулись от моего прикосновения, и я нашел ее круглые груди, теплые и мягкие, твердые и напряженные от собственного желания.

Руки Ивонн на моей груди медленно опускались, лаская и лаская, а ее язык играл с моим в прекрасную игру. Это мгновенное взаимопонимание между нами распространялось и на это, потому что она легла в мои объятия с естественной легкостью, и мы занялись любовью, как будто были вместе уже много лет.

Ноги Ивонны были короткими, но стройными, сильными и молодыми, и обвивали мои бедра в требовательном желании. В своих занятиях любовью Ивонн сочетала страсть и нежность, волнение и странное успокаивающее качество.

'Ляжь на спину, chérie , — пробормотала она, и я почувствовал, как ее пальцы расстегивают мой пояс и исследуют его с удивительным волнением. Она прижала свои груди к моей груди и позволила им подняться выше по моему телу, пока мягкие кончики не коснулись моих губ, прося и отдавая одновременно.

Когда я приоткрыл губы, чтобы пососать мягкие, полные вожделения соски, она вздрогнула. Ее ноги сжались вокруг моей талии, и она начала ритмично тереться обо меня, сначала медленно, потом быстрее, пока вдруг не отпустила меня и не стала умолять кончить в нее.

И я вошел в нее. Она была напряженным, страстным существом, которое прижималось к моим толчкам. Внезапно она замерла, все еще дрожа от экстаза, затянувшееся мгновение между двумя мирами. Потом она отпустила меня, ее глаза были закрыты, а руки прижали мою голову к своей груди.