Красные дни. Книга 1 - страница 45
— Торной дорожки — в ножки...
Стефанида Петровна брала внука из рук мужа и любовно, прощая, смотрела на его обрезавшееся, смуглое лицо, прижималась и сама губами к его подбородку, обвисшим, жестким усам. Будто благодарила за что-то и выпрашивала еще защиты и пощады на будущее...
Филиппа Кузьмича трогали и укрощали эти летние прогулки у Дона, он становился добрым и покорным, как в лучшие дни. Тут их и нашла однажды прибежавшая из станицы Мария. Сказала второпях, что приходил посыльный из правления и просил отца собираться в дорогу. Делегаты от станицы и округа не согласились вроде отправляться на войсковой съезд без героя двух войн, Миронова. Просили прийти и переговорить к тому же...
— О чем же теперь говорить? — пощипал себя за правый ус Филипп Кузьмич. Все эти дни он жил с уязвленным чувством. — Выборы-то состоялись, изменить ничего нельзя... Странно. Или это — запоздалый совет от верхов из Новочеркасска?
Положение-то было напряженным, даже и спесивые дворяне из атаманского дворца обязаны были теперь считаться со здравым смыслом.
В первые же дни после свержения монархии и с получением известного Приказа № 1 (о демократизации отношений в армии, после которого ни о каких военных действиях говорить уже не имело смысла...) в полковом комитете 32-го казачьего полка на фронте, как и в других частях, состоялось голосование записками по жгучему и неотложному вопросу: какое государственное устройство желательно в данное время для России?
Поело трех часового спора записки сбросили в папахи.
Из шестидесяти записок рядовых казаков выявилось единодушное мнение и желание демократической республики. Что касается офицеров, то тут большая половина стояла еще за конституционную монархию. И стало ясно, что пути рядовых и офицерства в его основной массе разошлись непримиримо... Наметившийся антагонизм обострялся попытками командования вести наступательную войну. Операции эти, как и прежде, проводились без необходимого обеспечения, а поэтому были особенно кровавы и всегда бесплодны. Полковые комитеты вступали в противоречия с командным составом, обстановка накалялась. А в Новочеркасске хотели непременного монолитного единства в казачьей среде. Оттуда-то и должен был Миронов ехать на войсковой съезд если не депутатом, то, во всяком случае, почетным гостем.
Руководители окружной делегации Игумнов и Поляков (подлежащие, безусловно, скорому избранию в войсковое правительство) нашли не только уместным, но и совершенно необходимым пригласить Миронова в заказанное для них купе второго класса и употребить полуторасуточное время дороги — от станции Суровикино до Новочеркасска — на разъяснение боевому фронтовику всей серьезности нынешней политической ситуации.
Миронов занял свою полку, молча слушал розовощекого есаула Игумнова, вечного прихвостня атаманов, больших и малых, непременного участника всяких собраний и комиссий.
Главное в рассуждениях Игумнова сводилось к тому, что в связи с великой российской революцией и повсеместной муниципализацией управления казачество рискует утерей всякой самобытности и сословных привилегий. А это, в свою очередь, повлечет за собой такую ломку отношений, какую трудно даже предугадать. К примеру, засилие иногороднего элемента по хуторам и станицам...
— О сословных привилегиях говорить нечего, — сказал Миронов с натянутой вежливостью, чтобы не обострять спора. — Об этом многие говорили еще лет двенадцать назад. В том смысле, что никаких привилегий рядовой казак не имеет, одна пустая болтовня. А что касается самобытности, то... всю нашу самобытность давно купил хлеботорговец Вебер, и не стоит из-за такой самобытности идти заведомо на гражданскую войну.
— Ну, хорошо, — уступал политичный Игумнов. — Ну, пусть вот сосед доходчивее объяснит положение. С вами действительно трудно, Филипп Кузьмич. Рядовые казаки... конечно, но и об офицерских льготах тоже ведь нелишне подумать на досуге.
Поляков был тоньше, не заводил сомнительных дискуссий из социально-экономической области. Брал быка за рога:
— Есть еще время найти достойный выход из создавшегося положения. Вы знаете, астраханцы, например, уже заменили наказного атамана, утверждаемого из Питера, своим выборным! Умело используют революционные лозунги для упрочения истинно казачьих демократических устоев. Уральцы даже войско свое переименовали в Яицкое, как было до Пугачева, отняли у атамана губернаторские права, он у круга на веревочке-с! А в Оренбургском войске вообще упразднили должность войскового, но это, по-моему, уж слишком!..