Красный ангел - страница 8
— Вы его запомнили?
Он посмотрел на нее через плечо и усмехнулся:
— Довольно трудно забыть человека, который так громко блюет. Да еще два раза в день, — добавил он, показывая на кучку перед собой. — Полиция с ним не общалась?
— Нет.
Дэвис кивнул. Еще раз окинув взглядом переулок, он сосредоточил внимание на улице. Алекс отвернулась. Перед мысленным взором вспыхнуло видение. Кровавая корона. Глаза…
— У нее не осталось ни одного глаза, — пробормотала она.
Дэвис не отреагировал.
Он три раза проделал путь от кровавого пятна до переулка. Неторопливо, внимательно. Уже почти стемнело. Уличные фонари загорались, мигали, и казалось, сама Мидоу-стрит движется к ним навстречу. Лампы гудели, жужжали. Дэвис очередной раз склонился над пятном: темная голова, освещенная фонарем, словно окруженная нимбом.
При галогеновом освещении пятно на асфальте казалось абсолютно черным.
— Благодарю вас, мисс Хоббс. Я увидел все, что хотел.
По тону Алекс поняла, что он намерен от нее избавиться, и сердце внезапно ёкнуло. Не отпускать его! — затрепетала мысль. Во что бы то ни стало — не отпускать!
— Мистер Дэвис, может, теперь вы согласитесь на интервью? — быстро проговорила она ему в спину. Он даже виду не показал, что услышал ее слова. Внутри закипела ярость. Она терпеть не могла, когда ее вот так откровенно игнорировали. Алекс метнулась вперед с вытянутой рукой, намереваясь схватить его за плечо.
— Эй!
Ей не удалось до него дотянуться. Даже не удалось заметить, как он оборачивается. Единственное, что она отчетливо увидела, — это кулак, возникший ниоткуда и замерший в дюйме от ее носа. Страх парализовал ее лишь на мгновение, но до мозга костей, как электрический ток. Она не смела пошевельнуться, даже сделать шаг назад. Лицо его было бледным, странным, непроницаемым. В глазах полыхала ярость.
А затем в них появился страх. Он опустил кулак, разжал пальцы и отступил в сторону.
— Не вздумайте преследовать меня, — произнес он. — Навсегда выбросьте это из головы.
Пожалуй, она была не в состоянии преследовать его. По крайней мере сейчас. Он пошел прочь. Темная фигура то высвечивалась под фонарями, то терялась во мраке, пока он наконец не скрылся за углом. После этого она еще слышала удаляющиеся шаги.
Трусиха несчастная, вся дрожа, мысленно сокрушалась Алекс. Ну почему ты позволила ему вот так просто уйти?
Глава 4
Дэвис
Из «Дневников Габриэля Дэвиса».
Опубликовано.
16 августа 1986
Я не был уверен, что в гибели детей повинен Барнс Бровард. Им показалось, что я каким-то волшебным способом вычислил это; говорили, что я пришел к доказательству вины по остаткам ткани на подошвах его ботинок, как Шерлок Холмс. На самом деле я не видел подошвы его ботинок, пока он не ударил меня в лицо. Но мне ни за что не поверят, если я скажу, что просто видел его, видел, как он прикасается к маленькой девочке. Я до сих пор не уверен, даже после исчезновения ребенка Кассетти, что был на правильном пути. Не был уверен до последнего случая.
По крайней мере я надеюсь, что не был уверен. В противном случае получается, что я преследовал его, зная, что он их убивает, и ничего не предпринял, чтобы остановить его.
В тот день, когда я следил за ним в парке, я начал понимать, почему все тела обнаруживают расчлененными на множество частей. Это было ужасное, но знакомое чувство, подобное тому, как если бы я взглянул в зеркало, увидел там отражение чудовищной рожи и узнал в ней себя. Барнс Бровард любил их. Каждую их часть. Мы постоянно обнаруживали в ранах следы спермы.
Худшее же, самое худшее, заключается в том, что иногда по ночам, во время бессонницы, я мысленно представляю себе это. Нож уверенно лежит в моей руке, твердый, как бешеная эрекция. Я вижу этого ребенка. Я чувствую нежную тонкую плоть, чувствую соединительную ткань суставов. Слышу крик, чувствую заливающую меня кровь. И режу, в своем полусне, режу, как Барнс Бровард, сосредоточенно, аккуратно.
Он научился разделывать их, как цыплят. У дочки Питни, Кэролайн, на длинных костях обнаружили пробные надрезы. Поначалу он испытывал затруднения в точном определении расположения суставов, но быстро освоился. На второго и третьего ребенка он потратил удивительно мало времени, учитывая все обстоятельства. Потом уже не было пробных надрезов. Он достиг совершенства.