Красный чех - страница 22

Гул одобрения пронесся по залу. Гашека хорошо знали по его статьям, фельетонам, рассказам. Ждали, что он теперь скажет.

Выступление его было кратким, но энергичным.

— Я призываю, — говорит он, — всех объединиться в единый блок, в великую республиканско-демократическую партию, за создание которой говорит вся наша история.

В зале бурные аплодисменты. С особой силой они звучат после того, как Ярослав провозглашает:

— Наш лозунг: вера и энтузиазм победят всякие Бастилии! Я предлагаю, — продолжает он, — послать Временному русскому правительству такую телеграмму: «Чешские революционеры-республиканцы в Киеве просят свободную Россию, которая свергла династию Романовых, об освобождении пленных чехов-революционеров, чтобы они могли участвовать в активной борьбе за свержение династии Габсбургов».

Предложение принимается единодушно. И Гашек с воодушевлением заканчивает:

— Слава чешскому революционному войску первой Чехословацкой республики!

Кажется, освободился Гашек от пут, все время мешавших ему, вырвался на широкий простор и мчится, мчится вперед, оставляя позади себя глубокий след.

На какие только темы он в эти дни не выступает! Показательна, например, его статья «Республиканская программа в Чехии», где прослеживаются славные республиканские традиции чехов, начиная с гуситов. Не забывает сказать и о сочувственных выступлениях на родине в поддержку первой русской революции 1905 г. Говоря о ближайших задачах, Гашек писал, что республику нельзя завоевать парламентской деятельностью, нужны иные методы, решительные действия. И с гордостью приводит пример России, «где насильственно свергнут старый строй».

До всего есть дело писателю. Он чутко подмечает те или иные настроения у солдат и отражает их в своих материалах, Так, он обратил внимание, что многие чехи уж очень враждебно относятся к продолжавшейся войне, ждут — не дождутся, когда, наконец, наступит мир и они смогут вернуться на родину. И Гашек обрушивается на них в статье «На Валгалу». А в зарисовке «Наши пулеметчики» непосредственно рассказывает о человечности чешских солдат.

Пройдет не так уж много дней, и Гашек выступит с фельетоном, публикация которого внесет серьезные изменения в его собственную жизнь.

Наступило 23 апреля. В этот день открывался третий съезд Союза чехословацких обществ в России.

Еще с утра газетчики выкрикивали:

— Читайте новую газету русских чехов! Читайте «Революцию»!

С особым интересом раскупали газету делегаты съезда.

Среди материалов читатели увидели хорошо знакомую фамилию Ярослава Гашека. Да еще под фельетоном с весьма интригующим названием «Клуб чешских пиквиков».

Крепко доставалось некоторым буржуазным политиканам. Зло, остроумно высмеивает тех, кому чужды подлинные интересы народа, кто равнодушен к судьбам родины, живет лишь своими маленькими корыстными интересами и расчетами, самовлюблен, эгоистичен, весь пронизан духом мещанства, обывательства.

Фельетон не остался незамеченным, особенно теми, кого он касался непосредственно. Тем более, что на съезде «герои» в результате закулисных сговоров оказались во главе Союза. И они «отблагодарили» автора за их популяризацию. Как? Весьма щедро: на его квартире был произведен обыск, а хозяин арестован.

Но этого им показалось мало. Действуя через военное командование корпуса, Гашека немедленно отправили на фронт. В течение целого месяца его то и дело перебрасывали из части в часть и, наконец, определили в Первый полк, известный своей реакционностью и консервативностью.

Многое узнал и увидел Гашек на передовых позициях. Особенное впечатление производило на него разложение русской армии. Часто приходилось видеть ему, что солдаты целыми группами бросали свои винтовки и уходили из окопов, держа путь домой, в родную деревню или город. Не раз вел беседы с русскими, пытаясь понять, что же произошло в их душах, почему они не хотят продолжать войну до победного конца.

— Да чего там, осточертело! Во где она сидит, война-то, — зло хлопнув себя пониже спины, говорил один из них. — И ни к чему она нам. У нас земля тоскует. Вон и большевики толкуют: кончай, говорят, бери землю — твоя она, нечего волынить.