Красный чех - страница 37
12 сентября наши войска освободили от белых родину Ильича — город Симбирск. Радости красноармейцев и жителей, казалось, не будет предела. И не только потому, что победоносно была завершена еще одна крупная операция, тысячи трудящихся снова обрели желанную свободу. В те дни газеты обошла телеграмма великого вождя, обращенная к красноармейцам-освободителям: «Взятие Симбирска — моего родного города, — писал он, — есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны».
Тогда-то и появился здесь Ярослав. Трудновато ему пришлось. Вокруг сияющие, возбужденные от радости лица, а он — один, не знает, куда податься, к кому обратиться: никаких документов, никаких свидетельств «благонадежности» у него нет. А ведь спросят, где был эти месяцы после Самары, что делал? Как ответить? Да и поверят ли, что только блуждал по губернии, притворялся слабоумным, искал красных. Подозрительно уж очень… Ведь вон «братья» что вытворяют в Поволжье, Сибири, на Урале!
Но нет, напрасны были тревоги Гашека. Ему поверили. И хоть политотдел Пятой армии все же обращался в Москву в ЦК Чехословацкой компартии в России с просьбой «дать срочно отзыв о тов. Гашеке Ярославе», но еще задолго до получения ответа он получил назначение на весьма ответственный пост. Кстати, лишь 25 декабря, после вторичного запроса, наконец, пришел ответ из Москвы. «Товарищ Гашек, — говорилось в нем, — выступил в марте из чешского корпуса. С тех пор был в сношении с партийными учреждениями. После занятия чехословаками Самары нам неизвестен». Да, вряд ли такой отзыв мог в той сложной ситуации что-либо прояснить. Напротив, он мог усугубить и без того трудное положение Гашека. В данном случае, остается лишь радоваться, что документ пришел с большим опозданием, когда Ярослава уже хорошо узнали, проверили на деле его преданность революции, партии.
И среди тех, кто сразу поверил ему, был один из старейших членов Коммунистической партии, активный участник революционного движения Василий Николаевич Каюров. В. И. Ленин хорошо знал, высоко ценил его деятельность. Свое знаменитое письмо «К питерским рабочим» от 12 июля 1918 года, где выдвигалась идея массового похода рабочих в деревню, чтобы объединить вокруг Советской власти бедноту, разбить наголову кулаков, дать городам хлеб, он начал так: «Дорогие товарищи! Пользуюсь поездкой в Питер т. Каюрова, моего старого знакомого, хорошо известного питерским рабочим, чтобы написать вам несколько слов». А в другом письме (от 20 июля 1918 г.) рекомендуя двинуть из Питера как можно больше рабочих, советует послать «вождей несколько десятков (à la Каюров)»…
Так вот, именно этот человек принял живейшее участие в дальнейшей судьбе чешского писателя-коммуниста. Душевная теплота, сердечность навсегда запомнились Гашеку. Спустя несколько лет, вернувшись на родину, он не раз вспоминал о Каюрове, встречах с ним.
Особенно запомнилась последняя, перед отъездом к месту нового назначения.
— Желаю успеха. — сказал Василий Николаевич, — работа предстоит трудная, ответственная. Кстати, трудности начнутся уже в пути. Никаких средств передвижения дать вам не сможем. Только мандаты, с помощью которых вам придется и есть, и пить, и передвигаться в деревнях. Ну, да ничего, вы ведь имеете уже опыт передвижения через деревни. Надеюсь, скоро будете в Бугульме. Вы там очень нужны. Очень. — И крепко пожал Гашеку руку…
Радостно билось сердце. «Нужен… Нужен…», — стучало в мозгу. Хотелось как можно скорее взяться за дело, оправдать доверие.
Без сожаления покидал он город. Близких друзей, товарищей здесь не было. И не знал — не ведал Ярослав, что всего через несколько месяцев снова окажется тут да еще побывает в таком месте, о котором память останется до конца жизни.
Произошло это ранней весной 1919 года. Гашек выходил из политотдела Реввоенсовета Восточного фронта. Все дела были закончены, поручения выполнены…
— Ярослав? — вдруг услышал он не то вопрос, не то восклицание. Обернулся и…
— Сергей?
И оба военных бросились друг другу в объятия.
— Вот уж никак не думал, что встречу тебя здесь, — говорил Бирюков.