Красный орел. Герой гражданской войны Филипп Акулов - страница 13
«Как деталь этого боя обращает на себя внимание оставленные на месте стычки около 20 пар сапог, что дает основание предполагать о той стремительности и облегченной в смысле обуви поспешности, с какой противник отступил в направлении на станцию Реж»[24].
Бой под Покровским — яркий пример действий Филиппа Акулова. Быстрота, трезвый и смелый расчет, личная отвага, вера в своих бойцов, знание слабых сторон противника, последовательность и непреклонность в проведении задуманной операции, горячий характер, который не позволяет терять ни одной секунды при исполнении задуманного, — все это вместе взятое, удачно слившись в нем, обеспечило успех не только под Покровским, но и в дальнейших боях. Утеряв хоть одно из этих качеств, Акулов уже не был бы Акуловым.
Начальник дивизии отметил в приказе доблестную победу: «Этой молодецкой атакой был решен бой, и план противника взять Егоршино был разрушен… Объявляя о сем, я от имени всей дивизии приношу глубокую благодарность тов. Акулову и Прокофьеву и всем красноармейцам 1-го Крестьянского полка. Со своей стороны я буду ходатайствовать перед Военным Советом 3-й армии о награждении 1-го Крестьянского полка «Боевым Знаменем Революции»[25].
Одновременно Акулов получил и выговор «за недопустимо грубое отношение… и за вмешательство в оперативные действия командира 2-й бригады Чернобородова во время восстановления положения под Режем…» Начдив разъяснял в приказе, что Акулов подлежал военно-полевому суду, но, «приняв во внимание его боевые заслуги, беззаветную храбрость и вспыльчивый характер», он ограничился строгим выговором[26].
Видимо, характер Филиппа Егорыча стоил того, чтобы о нем упоминать в приказе!
Позднее победа под Покровским отмечалась и приказом Реввоенсовета Республики[27].
Бесстрашие и военное мастерство Акулова вызывали неподдельное изумление у всех, кто знал его раньше.
«Маленький был тщедушным, — вспоминает дядя Акулова, боец полка. — В детстве тихим был, смирным. А вот героем стал! Откуда что взялось! С генералами дрался. Будто сгорбленный ходит, в полушубке, мужик мужиком, а доткнулся до коня — гроза белых!»[28]
В егоршинских боях окрепла и закалилась бригада Васильева, стала по-настоящему регулярной частью Красной Армии. В составе трех полков она разбила в боях под Сухим Логом и Ирбитскими Вершинами дивизию полковника Смолина, состоявшую из четырех полков, в боях под Ирбитским заводом — ударный добровольческий офицерский полк полковника Киселева, в боях под Покровским и Режем — значительные силы белых. И это несмотря на то, что бригада находилась в полуокружении, на самом крайнем левом фланге 3-й армии, штаб которой находился в Перми за пятьсот верст от Егоршино.
В бригаде беспрекословно выполнялись все приказы комбрига. Командиры и бойцы верили ему, а он ценил и верил в них. Иначе, как бы он мог направлять против вражеской дивизии полк, против полков — батальоны и роты, как бы мог он положиться на Акулова, направляя его с сотней кавалеристов и пешим батальоном против двухтысячной группировки врага?
В бездонном, без единого облачка небе ярко светило солнце. Скрипуче стрекотали кузнечики, неспокойно шумел переспелый овес.
Лошади мягко ступали копытами в дорожную пыль, лениво помахивали головами.
Редко выдавались такие вот свободные от повседневной суматохи военной жизни минуты, как сейчас, когда комиссар полка и командир оставались наедине. У них почти никогда не было времени поговорить друг с другом. Но сейчас комиссар Юдин молчал, оглушенный непривычной тишиной теплого дня бабьего лета. Солнце жгло. Темно-зеленый френч из солдатского сукна неприятно сдавливал разгоряченное тело. Комиссар вяло думал об Акулове, о его трудном, необузданном характере, о том, что мало знает его, о том, что с ним придется вместе воевать и отвечать за судьбы людей полка.
Акулов, кажется, весь как на ладони: лихой командир, безудержный в шутке и в действиях, бесшабашно храбрый, молниеносный в решениях и поступках, грубый, ершистый, недоверчивый… Когда Юдин, назначенный комиссаром в полк, явился к нему, то прежде всего услышал: «Для чего тебя назначили — воевать, что ли, не умеем? Или для контроля?»