Красный сотник - страница 6

— Дежурный, — шепнул Моторин Тимофею.

Подождали еще несколько минут. Ночь безмолвствовала. Лишь со стороны станции доносились шипящие звуки стоявшего под парами паровоза.

— Двоих ребят мне, схожу проверю, — сказал Тимофей Моторину.

Тулагин вытащил смит-вессон и вместе с бойцами Блиновым и Хмариным, пригнувшись, двинулся по чистому участку к темнеющей у железнодорожного полотна постройке.

Возле водокачки часового не было. В нескольких метрах от входа Тулагин и бойцы залегли. Ночная темень мирно плыла над землею.

— Пойду, — кивнув в сторону светившегося окна, бросил Глинову и Хмарину Тулагин. — Вы тут пока посмотрите. Если что, выстрелом предупрежу.

Дверь в машинное отделение водокачки была на замке, в служебное — не заперта. Тулагин тихонько приоткрыл ее. Дальше — никак коридор: узкий, темный. Тимофей сунул револьвер под френч, осторожно пошел по коридору, ощупывая руками стену. Пальцы натолкнулись на ручку двери. Он дернул ее на себя.

Первое, что увидел Тимофей в небольшой комнатенке при слабом свете керосинового фонаря, был стол: черный, без единого светлого пятнышка, как коридорная темень. «Из угля, что ли», — шевельнулась в голове не к месту странная мысль. За столом клевал носом железнодорожный служитель. Рядом, на покосившемся лежаке, склонился в дреме пожилой белогвардеец.

— Ну и служба... — громко рассмеялся Тулагин.

Водокачечник, как сидел согбенно за столом, так и остался в том же положении, только ошалело заморгал глазами. Семеновец же враз подхватился с лежака, вытянулся в струнку, пролепетал спросонок:

— Так точно, вышбродь!

А когда наконец сообразил, что перед ним не их благородие, с опаской стал шарить глазами винтовку. Она стояла в конце лежака. Но было уже поздно.

— Не двигаться! — коротко предупредил Тимофей, наставив смит-вессон на белогвардейца. Тот потянул вверх руки. — Вот так оно лучше. Сядь, папаша, и чтоб без баловства.

Тулагин вытащил затвор из винтовки, кинул ее под лежак. Затвор подержал немного, прикидывая, куда бы деть, и ничего не придумав, воткнул за голенище сапога.

— Дежурим? — спросил он водокачечника.

— Приходится.

— Много семеновцев на станции?

— Хватает.

— Почему водокачка не работает?

— Машина сломалась. Ждем мастеров. Не нынче-завтра подъехать должны.

За дверью зашуршало и в комнату просунулся сначала ствол карабина, а уж потом его хозяин — Хмарин.

— Товарищ командир, мы уж бог знает што подумали. Как оно у вас тут?

Тимофей улыбнулся:

— Все в порядке. — И поторопил бойца: — Давай к взводному быстро. — Потом водокачечнику и белогвардейцу: — Освобождайте помещение.

Тулагин снял с потолка фонарь, двинулся вслед за семеновцем. Перед выходом на улицу погасил огонь, тихо окликнул Глинова.

— На месте я, — тотчас отозвался боец.

— Посторожи пленных, — приказал Тулагин. — А то, если отпустить их раньше времени — всю обедню испортят.

Тимофей открыл бачок фонаря, плеснул из него керосин на бревенчатые стены машинного отделения.

Вскоре у водокачки появился Моторин с двумя бойцами, среди которых был Хмарин.

— Так что, командир, начинаем? — шепотом, но, чувствовалось, с возбуждением заговорил Моторин.

— Начинаем, — выплеснул последний керосин Тулагин. — Кто подрывать будет?

— Хмарин, Крышанов... — приглушенно позвал Моторин. — Готовы гранаты?

— Готовы.

«Молодец Хмарин! На все руки мастер: и рубака в бою что надо, и по части подрыва», — подумал Тимофей, а вслух сказал Глинову:

— Отпускай пленных.

Когда взвод на полной рыси вышел из перелеска и развернулся фронтом к железнодорожному полотну, ночь раскололась от неожиданных взрывов: одного, второго, третьего... Водокачка вспыхнула ярким факелом. Одновременно и здесь, с пади, и там, с хребта, на станцию, на запасные пути, где спали в вагонах-теплушках семеновцы, накатилось дружное ура конников тулагинской сотни...

Как Тимофей оказался здесь, на этом болотном лугу? Ведь когда он вырвался из когтей белых, жеребец есаула понес его в сопки. Помнится, лошадь с намета перешла на рысь, а затем на шаг: тропа все выше и выше поднималась по косогору.

Боль в боку поначалу не очень его мучила. Но постепенно она усилилась. Рана обильно кровоточила: левая сторона Тимофеева френча намокла.