"Красный террор" в Россiи 1918 - 1923 - страница 5

Вот как вспоминал сам Мельгунов о встрече с Раковским:

«Однажды меня вызывают в контору. Там встречаю я незнакомого мне человека вида просвещенного европейца с комендантом ВЧК. Человек приподымается при моем входе и говорит:

– Позвольте мне представиться. Вот при каких обстоятельствах я имею удовольствие с вами познакомиться. Я получил от В.Г. Короленко письмо с просьбой о вас. Через несколько дней вы будете освобождены. За мнение наше правительство не преследует, а то бы пришлось держать десятки тысяч людей.

Это был Раковский».

В дальнейшем Короленко продолжал хлопотать за Мельгунова, как и за многих других жертв «красного террора».

Короленко обратился к Раковскому с просьбой «употребить свое влияние в деле недавно арестованного Сергея Петровича Мельгунова» еще 22 сентября 1918 г. Он обратил внимание, что одной из причин этого ареста был его конфликт с В.Д. Бонч-Бруевичем по поводу издательской деятельности историка. При этом писатель выступил резко против заложничества и других проявлений красного террора. Показателен ответ на эти обвинения Раковского в письме к Короленко от 4 октября 1918 г.: «Я должен заметить, что прежде всего террор был введен в практику нашими противниками… Тогда мы и решили прибегнуть к институту заложничества, чтобы предупредить дальнейшие зверские расправы с нашими товарищами… Я согласен, о нас создается неблагоприятное впечатление, но мы вынуждены прибегать к этим мерам и делаем это без всякой охоты»^>4.

Заступничество Короленко оказалось успешным. Но Мельгунов был снова арестован, уже в третий раз, в марте 1919 г. по ордеру Особого отдела ВЧК и выпущен всего лишь через десять дней под поручительство П.И. Скворцова-Степанова и П.М. Керженцева. Получив телеграмму из Москвы об аресте историка, Короленко тут же, 15 апреля, написал новое обращение к Раковскому: «…Вчера я получил известие, что он арестован опять. Не знаю, какие преступления на него возводятся в смысле «неблагонадежности». Но думаю и даже уверен, что они не могут быть серьезны. А арест его – дело очень серьезное: он душа кооперативного издательства «Задруга», около которого существует много литературных работников и работников печатного дела… Не благодарю специально за приостановку бессудных казней, – завершал свое письмо Раковскому писатель, переходя к общим вопросам большевистской политики, – так как уверен, что Вы сделали это в интересах справедливости и самого большев. правительства. Во всяком случае – это было нужное и хорошее дело со всех точек зрения»^>5. Как видим, обращения писателя помогали не только конкретным людям, но и в целом помогали смягчать язвы красного террора.

Любопытно, что примерно в это же время, 4 мая 1919 г., Короленко сообщал в письме к Раковскому о неприятной истории, которая произошла с ним так же, как и с профессором Преображенским из «Собачьего сердца» М.А. Булгакова: «…Ко мне стали ходить «реквизиторы» и объявили, что у меня отберут две комнаты (в том числе один даже заявил о реквизиции моего рабочего кабинета, который весь занят моими бумагами, материалами и рукописями)»^>6. Напомним, что семья Короленко занимала один не очень большой дом по улице Малой Садовой Полтавы. Писателю пришлось жаловаться на эти покушения местному начальству, которое выдало ему ту самую «окончательную бумагу», «броню», которую просил себе профессор Преображенский. О получении охранного свидетельства на свой дом сам писатель написал как о важном событии в дневнике 11 апреля 1919 г.: «Дня три к нам зачастили с реквизицией комнат… Загаров, председатель жилищной комиссии, по-прежнему против реквизиции у меня, а какие-то второстепенные агенты все приходят, меряют шагами комнаты и т. д.».

Нападки на писателя со стороны ретивых местных большевиков и его обращения к Раковскому не могли не пройти не замеченными для киевских большевистских властей, что вылилось даже в беспрецедентное постановление Центрального Исполнительного Комитета Киевского Совета Рабочих депутатов, в котором со ссылкой на сообщение о нервном расстройстве писателя содержалось вот такое указание властям Полтавы: «По полученным сообщениям органы местной власти беспокоят писателя Владимира Галактионовича Короленко и его семью. Срочно примите меры к полной охране жилища и спкойствия Короленко и его семьи»…