Красный - страница 2
- Не переживай, - сказала она миниатюрному черному коту, свернувшемуся калачиком в углу ее кабинета на лежанке. - Если я продам галерею, ты не будешь бездомным. Ты можешь жить со мной.
Ту-Ту, сокращенное от Тулуз-Лотрек>1, просто взглянул в ее сторону, моргая своими люминесцентными зелеными глазами, прежде чем вернуться к своей задаче, а именно облизывать правую лапу в течение следующих десяти минут. Ту-Ту был галерейным котом уже десять лет. Ее мать нашла истощенного черного котенка в переулке через две улицы отсюда и привезла его сюда, чтобы выходить. Он так и не стал большим, но его шерсть была блестящей и мягкой, глаза блестели, а мурлыканье было достаточно громким, чтобы разбудить мертвых. Ей не разрешалось держать в квартире домашних животных, но то, чего не знала хозяйка, не могло причинить ей вреда. Десять лет. Моне было пятнадцать, когда они нашли Ту-Ту. Десять лет. Десять лет назад галерея была звездой Савой-стрит, фавориткой художественного района. Но арендная плата была слишком высока, и галереи одна за другой закрывали свои двери или переезжали. Одна «Красная Галерея» осталась.
И теперь она тоже закроет свои двери.
Мона встала из-за стола и подошла к лежанке Ту-Ту. Она погладила его по голове, подбородку, прижала ладонь к боку, чтобы ощутить изумительное мурлыкание дизельного моторчика. Это ее успокоило. Она прошептала обещание Ту-Ту, что ему понравится в ее квартире. Что она не увольняет его, а продает галерею. Она попросила его передать ее матери - ее мать была уверена, что кошки могут общаться с мертвыми, - что Мона сделала все возможное, чтобы спасти «Красную Галерею». Ни один банк не даст ей денег взаймы. Кредитные карты достигли лимита. Банкротство было неминуемо. Искусство ради искусства - прекрасная идея в теории.
Но искусство не может платить по счетам.
Мона выпрямилась и расправила плечи. Настенные часы показывали почти полночь. Где-то в последний час она решилась продать помещение. Теперь, когда она признала, что у нее нет другого выбора, кроме как продать это место, ей стало легче. Числа не собирались волшебным образом умножаться, сколько бы она на них ни смотрела. С таким же успехом можно сдаться, пойти домой и лечь спать. Она закинула черную сумку на плечо, сняла с крючка красное пальто, перекинула его через руку, сунула ноги в черные туфли на каблуках и послала Ту-Ту воздушный поцелуй на ночь. Время закрываться. Время сдаваться. Только...
В галерее стоял мужчина.
Мона ахнула, прикрыв рот рукой. Казалось, он не услышал вздох. Он даже не повернулся, чтобы посмотреть на нее. Она с трудом сглотнула, ее сердце билось, как у Белого Кролика>2. Он был высок, широкоплеч и одет в черный костюм-тройку. Одну руку он держал на бедре, другую - на подбородке. Хотя он был одет по-современному и выглядел лет на сорок, в нем было что-то такое, что выглядело... старым. Нет, не старым. Из старого мира, возможно. Да, так. Старый мир. Она не могла придумать другого способа описать его. Все дело было в волосах. Вот и все. Его волосы были собраны так, как их носил лорд в эпоху Регентства. Черные и взъерошенные, распутные, он напоминал ей лихие автопортреты Эжена Делакруа>3. Темные глаза, черное сердце. Для Моны он выглядел как дьявол, вышедший флиртовать.
Но кто же эта дьявольская счастливица?
- Сэр? - Мона наконец набралась смелости, чтобы заговорить. - Галерея закрыта.
Сначала он молчал. Но наконец зашевелился. Он убрал руку с подбородка и подошел ближе к небольшой картине перед ним. Это был Джордж Морленд>4, современник Джошуа Рейнольдса>5. Ничего поразительного. Просто невдохновенная картина, изображающая людей в красных мундирах верхом на лошадях. Красивая картина, красивая и ненавязчивая. Мона представила, как пожилая пара присматривает что-то для украшения загородного дома, и картина бы его оживила. Но все, что та могла, это провисела четыре месяца на стене галерее и собирала пыль.
- Вещи не такие, какими кажутся.
Его акцент был английским. Она сразу же узнала эти гласные.
- Нет, - ответила она. - Полагаю, что нет.
- Слышал, ваша галерея закрывается, - сказал он. Правая рука снова потянулась к подбородку, левая - к бедру. Левая рука притягивала ее взгляд. Мужчина был подтянут, а отлично сшитый жилет подчеркивал его точеную талию и бедра. Ей трудно было не наслаждаться созерцанием его тела. Этот человек был произведением искусства.