Красный ветер - страница 20

И совсем неожиданно вспомнил: это же генерал д'Уарон! Жанни, как-то указав на него Шарвену, дала очень меткую характеристику: «Высший класс подвида Бертье. О простом народе говорит как о насекомых, которых надо периодически наполовину уничтожать, чтобы они не поглотили весь предназначенный настоящим людям кислород…»

«Ну и компания!» — усмехнулся про себя Шарвен.

Он не уловил момента, когда «профессор» закончил свою речь, и лишь зычный голос генерала д'Уарона вновь заставил прислушаться. Генерал говорил отрывисто, точно с трудом выталкивая из своей утробы слова, тяжелые и неуклюжие, как чугунные болванки:

— Правильно, это — начало. Потом пойдет дальше… Мы поможем… Здесь — вы не против, полковник Бертье? — мы создадим штаб… Люди найдутся… Слышите? Найдутся! Много!.. Конечно, Франсиско Франко справится с голытьбой и без нас… Но солидарность! Общая цель! Общая борьба!..

Он шумно вздохнул, залпом осушил полную кружку, прокуренными пальцами смахнул с коротко подстриженных рыжих усов капли вина и заключил:

— На этом закончим. К делу. План такой: аэродром в Тулузе, северная его оконечность. Три «девуатина» с полным боевым комплектом. На чехлах — буква «т». Это наши «девуатины». Охрана подготовлена… Я правильно говорю, мсье Телье?

Толстяк в шевиотовой тройке кивнул:

— Мои люди все сделали, мсье д'Уарон. Деньги я уже передал.

— Отлично. Вылет двадцать шестого в четыре ноль-ноль. Маршрут полковнику Бертье известен… Желаю успеха, господа. И за этот успех выпьем. Как положено истым солдатам.

Жанни не находила себе места.

Арно не посвящал ее в свои планы, но по тому, как он в последние дни замкнулся, с какой нервозностью, а подчас и с плохо скрытым раздражением отвечал на ее вопросы («Что с тобой происходит, Арно? Почему ты такой? Что ты надумал? Куда ты так часто отлучаешься?»), Жанни чувствовала: он готовится к какому-то важному шагу, и этот шаг наверняка связан с посещением Гильома Боньяра.

Наконец, накануне отъезда в Тулузу, Шарвен попросил Жанни посидеть с ним полчасика и кое о чем поговорить:

— Жанни, дорогая, я понимаю, что тебе сейчас нелегко — я действительно веду себя не так, как всегда. На это есть причины. Я не хотел тебя расстраивать раньше времени, но настала пора, когда ты должна обо всем узнать.

— Ты уезжаешь в Испанию, — отчужденно проговорила Жанни. — Ты уезжаешь в Испанию с этим проходимцем Боньяром. Эту тайну ты хотел открыть?

— Да, Жанни. Мне очень хотелось бы, чтобы ты правильно все поняла. Есть вещи, которые порой не совпадают с нашими желаниями или нежеланиями…

Она усмехнулась:

— Долг перед человечеством?

— Не надо смеяться, Жанни.

Шарвен ощутил, как в нем поднимается новая волна раздражения против Жанни. Черт возьми, неужели она действительно ничего не понимает? Неужели она совсем равнодушна ж тому, что волнует миллионы людей?

И все же Шарвен сумел подавить в себе назревшую вспышку. Достав из шкафа старую, потертую карту, он разложил ее на коленях и, теснее придвинувшись к Жанни, сказал:

— Посмотри сюда, дорогая. Вот сюда. Это — Сан-Себастьян. Это — Ирун. А рядом — наша Франция. Наша родина, Жанни. Когда-то Бисмарк мечтал «приложить горчичник к затылку Франции». Фашизм Германии и Италии руками Франко уже извлек этот горчичник из своей страшной аптеки. А что делаем мы? Наше правительство издало декрет, запрещающий экспорт оружия в Испанию. Ты думаешь, оно не знает, что Гитлер и Муссолини посылают туда тысячи своих солдат, сотни самолетов и танков, пушки и пулеметы? Это крупная и грязная игра! Они хотят задушить Испанскую республику. Все эти де тенардье, дуароны, бертье и подобные им только об этом и мечтают.

Шарвену казалось: наконец-то Жанни начинает понимать, наконец-то она прозревает. Вот сейчас она посмотрит на него затуманенными от горя глазами и скажет: «Прости меня, Арно, я знаю, что иначе ты поступить не можешь, но мне страшно за тебя и страшно остаться одной…»

Он протянул руку, чтобы обнять ее, он уже приготовил слова, чтобы утешить ее, ободрить, но Жанни резко от него отстранилась:

— А мне до них нет никакого дела!.. Гитлер, Муссолини… Испания!.. Слышишь! Я бросила ради тебя дом, наконец, свое благополучие. А теперь?.. Что теперь? И не похоже ли все это с твоей стороны на предательство по отношению ко мне?.. Ты — благородный, мужественный, честный человек! Почему ты не задал себе вопроса: «А что же будет с Жанни? Как и чем она станет жить?» Или мне завтра же обрезать юбку выше колен и отправиться на панель?!