Красный Яр. Это моя земля - страница 8
На десятирублевой банкноте увековечена Красноярская ГЭС. Громадина на реке Енисей была мощнейшей в мире. Позже ее потеснила американская, а потом Саяно-Шушенская ГЭС.
Крсноярская ГЭС:
Дивногорск, ул. Дивногорск, 1
Дорогая Лида, у меня большая новость. Мы сегодня стояли с Соней в коридоре родного института, держались за руки, очень нервничали. Лето, жара, все окна открыты настежь. Комиссия нашего факультета гидротехники вызывала по одному. Мы же еще со школы договорились поступать в один институт, а потом вместе работать и теперь очень боялись, что нас распределят на разные стройки. Соня чуть не плакала, утыкалась мне лбом в плечо. Я держала ее за руку крепко, откинула косы на спину, гордо выпрямила спину, а когда вызвали меня по фамилии, зашла широким шагом в огромную аудиторию. Я с детства командир во всех отрядах, мне легко настоять, поспорить, ты знаешь, а Соня мягкая, застенчивая.
Комиссия была — шесть человек, я узнала только двоих с нашего факультета, остальные незнакомые, представители проектных институтов, смотрели мои оценки.
«Что ж вы, Орлова, до пятого курса учились на одни пятерки и четверки, а за диплом получили „удовлетворительно“? Расслабились, нехорошо. Какая у вас тема диплома?» — спросили. Я стояла ни жива ни мертва. Сказала: «Выбрала широкую тему, надо было сузить, а то не удалось охватить все». Комиссия покивала. «Предлагаем вам Московский проектный институт», — сказали. Я отвечала: «Хочу на Красноярскую ГЭС!» Вот где настоящая работа, вот где настоящая жизнь. Комиссия удивилась. Я вышла, Соня смотрела на меня испуганно и ждала. Я сказала: «Не распределили». Она выдохнула, и ее вызвали следующей. У нее было то же самое: в Красноярск, говорят, мест у них нет. Все уже получили свои назначения, и мы остались с Соней в коридоре одни, стояли около дверей, понимали, что решалась наша судьба.
Наконец, комиссия вызвала обеих. Сказали: «Подписывайте согласие, поедете в свой Красноярск».
Вечером идем на танцы, расскажем всем своим. Скорей бы уже уехать, хочется прямо сейчас сесть на поезд и увидеть тайгу, но начнем работать только в сентябре. Приезжай ко мне в гости, пока я не уехала.
Пишу тебе из поезда. Последние полтора месяца вышли насыщенными — хотелось перед отъездом посмотреть все спектакли, на которые мы собирались, побывать на всех выставках и концертах. Все-таки, едем на три года.
Вещи собирали основательно — и собрания сочинений отправили пораньше, почтой, и лыжи, и велосипеды. Соня отправила даже швейную машинку, а я — фотоаппарат, увеличитель, набор проявителей и катушки пленки.
Настроение у нас веселое, соседи по плацкарту — ребята-походники из общества «Буревестник», едут с гитарами, палатками, развлекают нас, заботятся. Спрашивают нас о стройке, на которую мы едем. Мы им пересказываем газеты, описываем работу гидротехника, которую знаем по учебникам и летней практике. Мы им видимся, наверное, уже взрослыми, мудрыми и опытными. Но пока себя так не чувствуем.
Сонина мама не хотела ее отпускать, устроила нам выволочку за то, что скрывали, что хотим уехать, и теперь только после назначения все вскрылось. У них очень дружная семья, все друг за друга горой. Все в семье стоматологи, врачи, портные и ювелиры. Соня всегда красиво одевалась, интересно, и украшения у нее не такие, как у всех. А на великой социалистической стройке будут все равны, там излишеств нет. Соня этого очень хочет — быть самостоятельной и расти, развиваться в труде.
Я родителей не помню, их забрали в 1938-м, после моего рождения. Бабушка поплакала, когда я сказала, что уезжаю. Выправила мне в жилконторе бумагу, чтобы у меня осталась московская прописка по возвращении. Может, мне даже свою комнату дадут, а то на наших восьми метрах нам вдвоем с бабушкой тесновато.
Заканчиваю писать, уже в поезде свет на ночь выключают. Отправлю на ближайшей станции.
Живем с Соней в щитовом одноэтажном бараке, кровати отделены друг от друга одеялами и шторками. Нас распределили в новый поселок Дивногорск, вокруг тайга, ни дорог, ни жилья. С девочками-соседками сдружились уже, хотя времени ни на что не хватает — до сих пор не разобрала вещи. На книги и пластинки времени не остается, хотя обещают нам построить танцплощадку. В бараке стоит печка, и стираем мы в общей ванной, в корыте с доской. Иногда в барак к нам заходят пьяные, так мы смеемся и дружно наваливаемся всей женской ватагой, выгоняем их. Хотя пьяных и несознательных не очень много, все интересные — кто из Москвы, как и мы, а кто-то из сибирских деревень, приехали раньше и помогают нам с бытом. Рассказывают нам про зимы. Мы пока с Соней не представляем, как будем жить в бараке зимой — надеюсь, дома для рабочих уже сдадут.