Краткие повести - страница 13

Я из носового платка стал нитки выдергивать, так мне и это запретили. Чувствую, что больше не могу, решил чаю накуриться и в больницу попасть. Чай у меня был, бумага нашлась, а вот огня не было. Потом додумался, как добыть, но и эта попытка была псарней пресечена.

Я объявил голодовку. Обычно через несколько дней охранники заталкивают шланг и кормят насильно. Поэтому голодовка не действенна, и все же заключенному дается возможность объяснить причину голодовки, и если требования не кажутся начальству чрезмерными, то их удовлетворяют.

Голодал сутки. Потом вызвал меня начальник тюрьмы и спросил, чего хочу. Я объяснил, что трудно одному, схожу с ума, хочу в общую камеру. Начальник обещал перевести, если сниму голодовку. Я, конечно, согласился.

Вечером вывели меня в коридор, а там, смотрю, из другого бокса тоже зэка выводят. Сутуловатый, среднего роста, лицо продолговатое, смуглое, интеллигентное. Коридорами, лестницами привели нас в пустую камеру. Дверь захлопнули. Так я познакомился с Белинковым Аркадием Викторовичем.

Никогда прежде я не встречал таких людей. Тогда мне казалось, что он все знает. Дома у нас портрет в четверть стены — Ленин газету «Правда» читает. Потом полное собрание его сочинений. История партии. Биография Сталина Иосифа Виссарионовича. Разрозненные тома Горького. Что-то Шолом-Алейхема. Малая Советская Энциклопедия, из которой вырезаны все или почти все враги народа. А тут в камере мне приоткрылся мир совсем другой. Я и раньше догадывался о его существовании, но думал, что правила и законы придуманы и навязаны ему людьми. Оказалось все наоборот.

В первый же день Аркадий сказал мне, что я музыку люблю. Я удивился: «А вы откуда знаете?» Он сказал, что это по затылку моему видно.

Потом в нашу камеру привели еще троих. Один совсем не запомнился, второй был худющий вор, третий Лебедев Иван. Он стихи любил, наизусть знал «Мцыри». Назвал себя актером. Рыжий, курносый, лицо добродушное. Белинков сказал мне, что человек с таким носом актером быть не может. Позже и правда выяснилось, что он инженер-электрик.

Белинков был болезненным, я думал, он тюрьмы не выдержит. Кашель был плохой, и не только кашель.

Аркадий мне казался взрослым, хоть старше меня был года на четыре. Добрый он. Вот вор не имел специальности и не понимал, как это можно жить без воровства, а Белинков все хотел его к честной жизни приобщить. Он объяснил, как несложно и выгодно дома выращивать цветы. Вор возражал, говорил, что де живет в подвале, а там только плесень да поганки выращивать можно. Белинков блестяще разбил жалкие доводы громилы. Он развернул богатейшие перспективы. Оказалось, в подвале удобно и не менее выгодно вырезать и клеить почтовые конверты. Припертый к стенке громила хрипел, что это очень долго ножницами вырезать и много не заработаешь. Белинков и тут не стушевался, он объяснил, как просто сделать штамп, а им вырубать конверты можно сразу десятками. Теперь вору крыть было нечем. Он затаился, загрустил.

Днем нас погнали на прогулку, а вор остался в камере. Когда мы вернулись, оказалось, что у Белинкова съедено все сало. Мы всегда делились продуктами и упрекнуть в жадности было некого. Я возмутился, Лебедев также. Мы загнали вора в угол и стали бить. Ворвалась охрана, пришел начальник, стал выяснять. Мы рассказали, как было, а вор объяснил по-своему: «Гражданин начальник, врут они, падлюки, не могу я с ними быть, уберите меня, они власть нашу советскую ругают».

Мы с Лебедевым отсидели сутки в карцере, а вора перевели в другую камеру.

От Белинкова я слышал о Шкловском, Асееве, Тынянове и о многих других, и о многом другом. Я уж говорил, что почти ничего не понимал. К тому же шло следствие, меня пугали, что мать посадят, и голова моя была забита грозящей бедой.

Белинков же настолько легко переносил следствие, что решил заняться моим образованием. Принесли книги, и Аркадий выбрал «Историю философии и религии в Германии» Г.Гейне. По этой книге он и решил меня учить. Я быстро прочитал. Белинков удивился моей прыти, открыл предисловие и спросил: «Что такое дуализм? метафизика?» Я что-то мямлил, а он еще выискивал слова, значение которых я не знаю до сих пор. Он спросил: «Как же ты ухитрился, не зная слов, прочитать все это?»