Кремлёвские мастера - страница 7
В один из таких дней велел Ермолин жене убрать ковш куда-нибудь подальше, в кладовку. И почудилось, что сразу же стало легче и покойнее на душе. А вскорости и вовсе перестал Василий Дмитриевич думать о княжеском подарке. Не до него было. Каждый день ходил теперь Ермолин поочередно во все московские церкви. В иных, отстояв службу, не задерживался пи минуты. Другие же посещал и два и три раза — будто что-то искал Василий Дмитриевич в московских церквах.
Так оно и было на самом деле. Смотрел на иконы с изображением святого Георгия на коне, а искал своего Георгия.
Рассказать о том, как появилось на свет произведение искусства, почти невозможно. Нельзя указать точно дни, часы и минуты, когда что задумано и когда что выполнено. Ходит человек по городу, занимается десятками повседневных дел, смотрит вокруг, что-то примечает, что-то запоминает. И постепенно из обрывков фраз, из отдельных запомнившихся жестов. из клочков воспоминаний складывается очень нужный образ, который предстоит воплотить в красках, звуках, словах, в дереве или камне. Но вот наступает тот день, когда, отбросив все маловажные дела, отключившись от всего окружающего, человек начинает творить. Так, вероятно, случилось и с Василием Дмитриевичем, когда однажды с утра пораньше он направился в угол двора, к большому сараю, где уже заблаговременно были сложены в углу толстенные чурбаки липы.
Накануне Василий Дмитриевич засиделся допоздна в гостях у монетчика великого князя итальянца Джованни, или, как его называли в Москве, Ивана Фрязина. Зашел к нему Василий Дмитриевич по малозначимому делу — написал он по-гречески письмо знакомому купцу в Крым и захотел проверить, не ошибся ли. Итальянец письмо прочитал и ошибок не нашел. А потом достал фляжку иноземного вина, и начался разговор. Сначала о последних слухах, потом о родине Фрязина. Уже под самый конец итальянец показал Ермолину еще не законченный новый штамп для монет великого князя. И вот тут-то Василий Дмитриевич вдруг заметил висевшее на стене изображение Георгия на коне. Победа Георгия уже предрешена. Отважный воин вонзил копье в раскрытую пасть змия и готов скакать дальше, навстречу новым битвам, новым подвигам…
Тщетно упрашивал Василий Дмитриевич подарить или обменять эту иноземную икону. Фрязин наотрез отказался.
— Не могу, не имею права. Это дар сестры, когда я шесть лет назад уезжал из Италии в Москву. А сестра получила икону в дар от нашей матушки…
Так и ушел Василий Дмитриевич расстроенный и вместе с тем полный радостного ощущения, что увидел наконец-то нечто для себя очень важное и нужное. А вернувшись домой, долго не мог уснуть. Даже вставал раза два или три, чтобы испить холодного шипучего кваса, и опять лежал в полной темноте, уставившись в потолок.
Придя наутро в сарай, Василий Дмитриевич первым делом наколол запас небольших липовых чурбачков. Потом пристроился так, чтобы луч солнца падал ему прямо на колени и не слепил глаза, и принялся за работу. Из каждого чурбачка вырезал он острым ножом всадника, поочередно меняя то величину фигурки, то ее наклон, то поворот головы. Вот уже казалось, что все удачно определилось, все найдено, а назавтра Ермолин замечал, что рука с копьем поднята чуть выше, чем надо, или голова воина слишком наклонена в сторону, или конь получался какой-то хилый, скучный. Снова и снова припоминал Ермолин виденную им итальянскую икону и сызнова принимался за работу.
Проходили недели. Все новые фигурки становились на полку рядом с уже потемневшими от пыли. Но вот наконец-то появилось на свет самое последнее, самое лучшее и единственно возможное изображение.
Теперь можно было приниматься за создание большой деревянной фигуры высотой метра полтора.
На белом коне с тонкой, длинной, почти лебединой шеей и маленькой благородной головкой сидел широкоплечий, коренастый молодой воин. У ног коня распластался поверженный на землю дракон с телом толстой чешуйчатой змеи, с четырьмя короткими лапами, маленькими крылышками и омерзительной головой — полужабьей, полузмеиной.
Отважный воин только-только нанес последний, решающий удар в раскрытую пасть чудища. В предсмертных судорогах дракон еще пытается обвить хвостом задние ноги коня, но гордый скакун уже взвился на дыбы и готов перепрыгнуть через издыхающего змия, чтобы скакать дальше навстречу новым опасностям и битвам.