Крепче брони - страница 11

Буланов не разделял этого оптимизма. Конечно, выдержать в первом бою — означает многое. Ребята убедились, что и противотанковым ружьем можно здорово уничтожать вражеские танки. Теперь не растеряются. Но ведь это только начало…

И он был прав. Подтянув за ночь свежие силы, немцы уже ранним утром следующего дня предприняли новое наступление. В начале над позициями батальона разорвался бризантный снаряд. Знатоки предупредили: сейчас жди артиллерийской подготовки. Денек наверняка будет «веселый»…

Артподготовка продолжалась недолго, но была довольно интенсивной. Во время ее к бронебойщикам прорвался комиссар батальона, старший политрук Бухтияров.

— Ребята, вчера вы сражались отлично. Ни один танк не ушел. Не подведите и сегодня. Я и комбат надеемся на вас, — говорил он, переходя от окопа к окопу.

То ли Горшков, то ли Репнин крикнул:

— За нас не беспокойтесь. Хватило бы патронов.

…Впереди шли танки. За ними — автомашины с пехотой. Танки, их насчитали двадцать семь, вначале двигались колонной по дороге из Камышинки. Потом начали развертываться перед позициями батальона. Пехоты наступало до двух батальонов.

Командир роты приказал Буланову спешно выдвинуться всем взводом на передний край.

Было известно, что без пехоты немецкие танкисты идут вперед не очень охотно, а пехота предпочитает прикрываться броней танков. Вывести из строя танки, значит выиграть бой.

Передвигаться по открытому склону высоты было чрезвычайно трудно. Гитлеровцы продолжали вести по боевым порядкам батальона такой уничтожающий артиллерийско-минометный огонь, что спасение было только в глубоких укрытиях.

— Быстрей, быстрей, ребята! — стараясь перекричать грохот разрывов мин и снарядов, подгонял Буланов бронебойщиков.

Заметив их передвижение, гитлеровцы открыли прицельный огонь. От вражеской пули погиб сержант Фоминых.

— Еще немного, орлы! — кричал Буланов. И бойцы, прикрываясь дымом от разрывов снарядов и мин, короткими перебежками продвигались вперед.

Расположив расчеты, Буланов приказал:

— Окапываться, быстро!

Старший сержант торопил людей и сам работал до мозолей. Тут уж не до полного профиля. И не до того, что, как учили, самый удобный окоп для ПТР — в форме «Г». Лишь бы можно было вести огонь: вражеские танки совсем рядом.

И вот послышались первые выстрелы бронебоек. Вчерашний бой не прошел даром. Бронебойщики использовали малейшую возможность для ведения огня.

Младший сержант Горшков несколькими выстрелами подбил первый танк. Две вражеские машины загорелись от огня Репнина. Но стрелять было почти невозможно. Немцы засекли выстрелы и били из минометов. Осколком мины Горшкову перебило ногу. Тяжелое ранение получил его напарник красноармеец Сединин. А через некоторое время Буланов узнал о ранении Репнина.

Укрываясь дымом и пылью, старший сержант перебежал в окоп Фарафонова.

— Патроны! Давай патроны! — прокричал Буланов контуженному бойцу. И сам начал бить по надвигающимся машинам. Сколько сделал выстрелов — не считал, но лобовая броня не поддавалась и никак не удавалось попасть в гусеницу.

Из четырех расчетов остался только один во главе с ним, Булановым. И старший сержант, будто решив постоять за весь взвод, то и дело кричал Фарафонову:

— Патроны! Патроны!..

А танки, маневрируя, продолжали двигаться. По ним била наша артиллерия. Их становилось все меньше. Но они наседали и наседали. И если бы прорвались через боевые порядки батальона, могло случиться непоправимое…

Вот он прет прямо на окоп. Белеют ненавистные кресты. Сейчас эта стальная громадина навалится прямо на них…

Заметив тревогу Фарафонова, Буланов кричит во весь голос:

— Ничего, парень! До последнего патрона!..

Выстрел. И бронированная махина, не добравшись до окопа всего несколько метров, закрутилась на месте. Танкисты выскакивают из ее чрева.

— Стреляй их, сволочей!

Буланова снова нащупали немецкие минометчики. Две мины разорвались метрах в трех, забросав бронебойщиков землей и камнями. Третья плюхнулась у самых ног.

«Ну, сейчас!..» — пронеслось в голове Ивана. Фарафонов еще сильнее уткнулся в край полуразрушенного окопа…

— Говорят, что никакого везения не бывает, — улыбается рассказчик, и в его словах я слышу знакомый вятский говорок. — Но разве это не везение! Мина угодила прямо под ноги, а я сижу рядом с вами… Те секунды, — снова заговорил Буланов, — когда мы ждали взрыва, показались вечностью. Хорошо, что у меня волосы светлые, а то бы в роте после этого меня, наверное, не узнали… Сидим с Фарафоновым и ждем: вот-вот мина взорвется и разнесет нас… Но она не взорвалась. Только окоп был разрушен так, что вести из него огонь было нельзя…