Крещение Руси: от язычества к христианству - страница 21

В знаменитой песни «Речи Гримнира», включенной в сборник мифологических песен «Старшая Эдда», рассказывается, как супружеская пара высших богов — Один и Фригг — покровительствовала двум братьям-конунгам. Фригг очернила перед Одином его любимца Гейррёда, обвинив его в скупости (мотив богатства присутствует и в Житии). Один не может смириться с этим и бьется об заклад с женой, что это — клевета. Он сам берется испытать гостеприимство своего питомца, прикинувшись гостем-незнакомцем.

Тем временем Фригг отправляет свою служанку Фуллу предупредить Гейррёда, что к нему явится злой колдун, и распознать его можно по тому, что собаки не станут нападать на него. Конунг был радушен и гостеприимен, но колдуна, явившегося к нему в синем плаще (мотив убогого убранства), Гейррёд велел схватить. Когда же тот назвался колдовским именем Гримнир — «Скрывающийся под маской» — и не пожелал о себе рассказывать более, конунг приказал пытать его, посадив между двух костров — подвергнув очистительной силе огня — и не давая пищи и питья. Так Гримнир провел восемь ночей, а Гейррёд поневоле подтвердил обвинение Фригг.

У конунга был юный сын, которого Гейррёд назвал Агнаром в честь брата. Мальчик дал Гримниру напиться из полного рога и сказал, что отец поступает плохо, ибо пытает невинного — уже плащ гостя стал тлеть от огня.

Тогда Гримнир заговорил, предрекая счастье Агнару за глоток влаги — он будет властителем воинов. Далее скрывающийся под колдовским плащом бог начинает повествовать об открывающемся ему видении — он видит священную землю богов-асов и духов-альвов и чертоги богов, собственную Вальхаллу и мировое дерево Иггдрасиль со всеми их обитателями, колесницу Солнца, которую тащат усталые кони, Имира, из тела которого создан мир, все лучшее, что есть в мире богов — воспроизводит языческий «катехизис».

Среди сокровенных знаний, которыми владеет только Отец всех богов, Один называет число асов и альвов, а также прозванья богов, описывает свой рай — Вальхаллу и грядущий конец света. Этот «катехизис» воспроизводил старик-нищий на пиру у Гейррёда, и слышать его мог только пожалевший измученного старика юноша Агнар. Удачлив тот, кто моясет разобрать эти вещие слова, и обречен тот, кто не смог распознать Одина.

Для христианского жития огонь костра — не средство достижения шаманского транса, к которому был склонен Один, а способ продемонстрировать чудо истинной веры.

В деяниях трех Святославичей нет ничего христианского: они ведут себя как все раннесредневековые правители, которые забывали о братской любви, когда речь шла о дележе владений. А. В. Назаренко видит в брате короля, который живет в отдалении, Владимира, сидящего в далеком Новгороде. Тогда ближний брат — Олег, сидящий в древлянском правобережье Днепра и убитый Ярополком во время распри. Летописец, однако, рассказывает и о могилах Ярополка и Олега, как он рассказывает о курганах языческих князей. Правда, в то время князей уже не сжигали, ни на Руси, ни на севере Европы: под курганом устраивают просторные покои (погребальную камеру) с многочисленным инвентарем: нам известно об этом, потому что в 1044 г., по летописи, Ярослав Мудрый велел раскопать кости своих предков и окрестить их. Значит, князья Ярополк и Олег Святославичи не были христианами. Зато рассказ о крещении толпы язычников в озере напоминает летописное повествование о крещении киевлян в Днепре в 988 г.; очевидно, сюжет Жития Ромуальда сложился уже после крещения Руси при Владимире.

Голубинский справедливо усматривал в этом и подобных ему сюжетах отражение знакомого нам соперничества между латинской и греческой церквами: «латыняне» претендовали на первенство в обращении Руси, связывая его с известными и бывавшими на Руси миссионерами — Бруно или Олавом Трюггвасоном (о котором речь пойдет ниже).

Тем не менее в историографии интенсивно обсуждается проблема крещения Ярополка, его христианского имени и т. п. Основанием для этого служит информация, содержащаяся в поздней Никоновской летописи, составленной в XVI в., когда летописцы стремились дополнить древнее летописание на основании известных им средневековых хроник. Иногда сведения о событиях, происходивших в княжение, скупо освещенное древними летописями, составлялись по аналогии с деяними князей, описанными более подробно. Так, о княжении Ярополка под 979 г. говорится, что к нему пришли послы от греческого царя «и яшася ему по дань, якоже и отцу его и деду его». В то же лето, говорится дальше, к Ярополку пришли послы из Рима от папы. Ни об этих посольствах, ни о крещении Ярополка не говорится в других источниках. Правда, в генеалогии швабского рода Вельфов сохранилось смутное предание о браке дочери графа Куно и некоего «короля ругов» — Руси. Куно был свойственником Оттона I и Оттона И, современника Ярополка: если считать, что его дочь вышла за Ярополка и в связи с этим прибыло посольство из Рима, то естественно полагать, что русский князь принял крещение (по римскому обряду) и христианское имя (Петр, как полагает в недавней работе Назаренко). Тогда в геополитическом раскладе 970-х гг. киевский князь оказывался естественным союзником императора Оттона, его же новгородский соперник Владимир должен был тяготеть к союзу с противником Германской империи, Чехией: это тем более правдоподобно, если учесть, что среди жен Владимира, перечисленных «Повестью временных лет», упоминается чешка. Но если состоялся «дипломатический» брак между союзными династиями, то и Владимир должен был принять крещение лет за 15 до крещения Руси (иначе за него не отдали бы «чехиню»). Это заставило бы переписывать всю летописную историю русского христианства.