Крестной феей назначаю себя! - страница 15

— Здесь кто-то есть, — испуганно сказала фрейлина. Но принц только отмахнулся — он уже ничего и никого не боялся. Кольцо с сиреневым камнем крепко сидело на пальчике Кэти, до Бала оставалось всего три дня, а в том, что Лунный Цветок благословит их любовь, Дэниэль был уверен.

— Не бойся, любимая, — нежно сказал он девушке, — я никому не позволю тебя обидеть. И никто никогда не сможет разлучить нас, ты веришь мне, Кэти?

— Верю, Дэн, — ответила Кэтрин, отдышавшись после очередного, на этот раз успокаивающего, поцелуя. — Но давай, все-таки, уйдем отсюда. Мне не дает покоя мысль, что нас могут подслушивать. И время позднее — меня вот-вот хватятся. если уже не хватились.

Девушка вопросительно смотрела на принца, и он важно кивнул — Дэниэлю нравилось чувствовать себя в ответе за маленькую фрейлину.

— Хорошо, дорогая, идем. Я провожу тебя до женской половины, и мы расстанемся до завтра. Но помни, Кэтрин, что тебе нечего бояться! Я люблю тебя, одну тебя, и никто не заставит меня изменить данному тебе слову!

— Я знаю, Дэниэль, я сердцем чувствую, что ты не обманываешь меня…

Влюбленные ушли через боковые двери, и Эвелина хотела уже спросить герцога, чем вызваны неожиданные изменения его настроения, но не успела. Новое лицо — неприятное во всех смыслах: и внешне, и по характеру, — появилось на сцене.

Из ниши между книжными полками — точно такой же, как та, в которой прятались герцог и графиня, только подальше — появилась Матильда Лейзон, камер-фрейлина Ее Величества королевы Амелии. Эвелина подавила досадливый вздох, увидев еще одну свидетельницу разговора влюбленных. Любовь камер-фрейлины к сплетням и пересудам знала вся дворцовая челядь: Матильда умела за самым невинным разговором увидеть такую подоплеку, так ловко извратить все своими домыслами, что за минуту делала из мухи слона, да еще и облитого грязью.

Матильда Лейзон появилась в свите королевы более десяти лет назад, и за эти годы добилась статуса камер-фрейлины — негласной надсмотрщицы за юными девушками, только прибывшими ко двору. Маленькая тощенькая Матильда держалась чопорно и неприступно, серые волосы собирала в зализанную строгую прическу, вечно укоризненный взор и сурово поджатые губы дополняли ее излюбленный образ строгой наставницы. Только остренький любопытный нос, да серые глазки, возбужденно бегающие при малейшем намеке на новую сплетню, выдавали истинные интересы камер-фрейлины.

Молодые фрейлины быстро раскусили свою "наставницу" и называли ее не иначе, как Мышильда Лезет. Надо сказать, прозвище было очень удачным: стоило одной из девушек увидеть маленькую фигурку в строгом сером платье, как тут же раздавался возглас: "Ой, Лезет!" И фрейлины почти всегда успевали сделать вид, что заняты обсуждением очень серьезных тем, а вовсе не нарядов и кавалеров.

Вот и сейчас, Эвелина была уверена, глаза Матильды шныряли во все стороны, пытаясь увидеть что-нибудь любопытное. Графиня невольно подалась глубже в нишу — если эта завзятая сплетница увидит здесь ее с Эрнестом… Но Лейзон было не до них, фрейлина явно слышала, а может и видела, все происходящее между принцем и Кэтрин, и была так взбудоражена увиденным, что высказывалась вслух:

— Так, так…наша маленькая скромница Брайтон собралась отхватить себе лучший приз! Самозванка! — камер-фрейлина забылась и последнее слово взвизгнула в полный голос. Визг гулким эхом отозвался в сводах большого зала, и Матильда испуганно примолкла, видимо, ожидая, что ее окликнут. Оклика не последовало, камер-фрейлина, успокоенная тишиной, погрозила сухим кулачком непонятно кому и удалилась, злобно шипя что-то сквозь зубы.

Встревоженная Эвелина разобрала только некоторые слова, но их хватило, чтобы ее тревога усилилась. Там было про "золотые волосы", "колечко" и злорадное "посмотрим еще, сможет ли принц не перепутать". Графиня непременно задержала бы Матильду и потребовала не выдавать увиденное, но Эрнест помешал ей. Он придержал девушку за плечи и отпустил только убедившись, что фрейлина Лейзон плотно прикрыла за собой тяжелую дверь.

— Почему ты задержал меня, Эрнест? — Эвелина повернулась к герцогу, заглядывая в его глаза. — Надо было вмешаться, запретить этой…Мышильде рассказывать о принце и Кэтрин.