Крестовые походы - страница 23
Несчастный рыдающий епископ раскачивался и подпрыгивал наподобие ручного медведя и, как кукла, разводил ватными руками, тонким голосом повторяя вслух:
Барон Теодульф, багровый от вина, держал в руках огромную чашу.
Он рычал, он ревел от восторга.
Когда несчастного епископа Тарского под улюлюканье дружинников и гостей бросили, наконец, в грязный ров, багровый хозяин замка Процинты вновь поднял на помост рьяного трубадура.
— Эйа! Эйа! — с рёвом подхватил узнавший себя в песне барон.
— Эйа! — шумно подхватили гости.
— Эйа! Эйа!
— Эйа! Эйа! — ревели гости и дружинники, но хор голосов постепенно начал ослабевать.
Этого не замечал только пьяный трубадур.
Шум в зале совсем смолк.
Барон Теодульф побагровел ещё пуще. Казалось, глаза его сейчас выпрыгнут из орбит.
Ганелон так тогда и подумал: вот сейчас у барона напрочь выпрыгнут глаза из орбит, а потом разъярённый барон выбросит наглого трубадура в ров вслед за несчастным епископом.
В тишине, вдруг упавшей на залу, ещё более тревожной от дымивших и потрескивающих факелов, было хорошо слышно, как под огромным столом грызлись и рычали из-за костей собаки.
Испуганные служки быстро меняли блюда, стараясь оставаться незаметными и неслышными.
Копчёная медвежатина, огромный кабан, целиком изжаренный на вертеле, запечённые в листьях гуси... Овощи, густо приправленные рубленными жареными скворцами, горная форель, трюфели... Славки и завирушки, запечённые в дымящемся пироге...
Выпала из рук служки и шумно разбилась о каменный пол круглая соляная лепёшка, несомненно, к ссоре.
И тогда барон Теодульф рявкнул.
Рявкнув, как медведь, он торжествующе и шумно ударил по спине задохнувшегося трубадура своей огромной ладонью.
— Клянусь всей преисподней, истинно так! — рявкнул он во всю мощь своих гигантских лёгких и ужасная бледность, начавшая было распространяться по щекам враз протрезвевшего трубадура, вновь начала сменяться счастливым пьяным румянцем.
— Истинно так!
Гости тоже взревели.
Они взревели так, будто изнутри их терзали демоны.
А громче всех ревел хозяин Процинты.
— Клянусь апостолом Павлом, истинно так!
Он ревел как сказочный зверь. Тени испуганно метались по стенам залы.
И всё же именно барон Теодульф, каким бы чудовищем он ни казался соседям, именно барон Теодульф одним из самых первых принял обет святого креста. Он оказался среди тех благородных баронов, которые самыми первыми ступили на стезю гроба Господня вместе с лукавым королём Франции Филиппом II Августом, вместе с неистовым королём англов Ричардом Львиное Сердце, наконец, вместе с рыжебородым великаном королём германцев Фридрихом I Барбароссой.
Ганелон вздохнул.
Пути Господни неисповедимы.
Фридрих I Барбаросса, император германцев, рыжебородый великан, совершивший немало подвигов, неистовый праведник, не знавший никакой устали в деле обращения неверных, внезапно утонул в бурной реке Салеф, текущей неподалёку от города Селевкия.
Неистовый король англов Ричард Львиное Сердце до сих пор ведёт непомерно затянувшийся спор с королём неверных Саладином, полное имя которого Юсуф, рождённый Айюдом, курдом из племени хазбани, служившим ещё правителю Мосула и Халеба, кажется, по имени Занги ибн Ак-Сункур. Это Ганелон запомнил со слов Салаха, с которым провёл у Гийома-мельника почти год.
А лукавый король французов Филипп II Август внимательно и хищно присматривается исподволь к многочисленным соседским территориям, к тем, конечно, которыми может расшириться Франция. Конечно, король Филипп всегда поддержит идею нового святого странствия, но неизвестно, двинется ли он сам в новое странствие? Кто-то слышал, что король Филипп не раз уже произносил такое: на одну-единственную человеческую жизнь вполне достаточно одного святого странствия.