Крестьянин Гельмбрехт

Один рассказывает нам,

Что пережил и видел сам,

Другой твердит о счастье,

Богатстве, пылкой страсти,

Тот славит доблесть, этот — долг,

И дорог всякому свой толк.

А я хочу вам рассказать,

Что мне случилось повидать,

Сказать про это дальше,

^>10 Без выдумки и фальши.

Крестьянский сын в деревне жил,

Он чудо-кудри отрастил,[1]

Они вились до самых плеч,

Чтобы волной на плечи лечь.

^>15 Как шелк был каждый локон,

Под шапкой их берег он.[2]

А шапка дивной красоты,

На ней и птицы, и цветы.

К лицу та шапка молодцу,

^>20 Он Гельмбрехт звался по отцу,[3]

Ведь старый майер,[4] как и он,

Был тем же именем крещен.

О том крестьянском сыне

Я начал повесть ныне,

^>25 А шапка — не отвесть и глаз!

Но мой бесхитростный рассказ

Лишь коротко опишет,

Какой узор там вышит,

Дивиться впору чудесам!

^>30 Но это быль, я видел сам:

Шла через всю макушку

Кайма или опушка.

И столько там пестрело птиц,

Дроздов, голубок и синиц,

^>35 Как будто бы повеса

Их приманил из леса.

Нет, никогда до этих пор

Мужик не нашивал убор

Ни при какой удаче

^>40 Нарядней и богаче.

Его и в будни на кудрях

Носил тщеславный вертопрах.

Да в спеси мало проку!

На этой шапке сбоку

^>45 Был справа выведен узор,

Изображавший древний спор,

И бой из-за Елены,[5]

И крепких башен стены.

Шелками вышиты на ней

^>50 Паденье Трои и Эней,

Спасающийся в море

На кораблях. О горе,

Что неотесанный мужик

Надел такой расшитый шлык,

^>55 Что рассказать вам здраво,

Мне слов не хватит, право.

Хотите дальше слушать быль,

Какой рисунок слева был,

Исполненный шелками

^>60 Искусными руками?

Он заполнял широкий кант,

Там Карл Великий и Роланд,[6]

И Оливьер с Турпином

Грозили сарацинам,[7]

^>65 Шли вчетвером на мусульман

И сокрушали вражий стан.

Прованс, Галисию и Арль[8]

Завоевал великий Карл,

Умом и силой покорил

^>70 И прежних нехристей крестил.

Рассказ — не выдумка, не вздор!

И на затылке был узор

От уха и до уха,

Там, не теряя духа,

^>75 Отважно бились до конца

У стен Равенны два бойца,[9]

Два рыцаря в расцвете,

Достойной Хельги дети,

Дрались, пока хватало сил,

^>80 Пока их Виттих не сразил,

Отчаянный и дерзкий,

И был там Дитер Бернский.

Еще и спереди колпак

Расшил фигурами дурак,

^>85 По рассужденьи строгом,

Ума лишенный богом.

Кайма по борту шла вокруг,

Как бы зеленый, вешний луг,

Но бьются здесь, не пашут,

^>90 Все в хороводе пляшут.

Как весел праздничный обряд!

Вот дамы с рыцарями в ряд,

Юнцы со всей округи

И с ними их подруги.

^>95 Блестит рисунок шелком,

Танцует рыцарь с толком,

Учтиво выступив вперед,

Двух дам за пальчики ведет,

И двух девчонок паренек

^>100 С собою за руки увлек,

Они милы и горячи,

Им в лад играют скрипачи.

Кто эту шапку сделать мог,

Сказать мне было невдомек,

^>105 Послушайте ж, откуда

Взял Гельмбрехт это чудо.

Расшила шапку, веселясь,

И уж, конечно, не молясь,

Преступная черница.

^>110 Случилось ей прельститься

Придворной жизнью. До сих пор

Немало есть таких сестер —

Желают жить в весельи

И вот бегут из кельи,

^>115 Свой грех хотят укрыть от всех,

Да тело выдает их грех.

Была искусница востра,

Готлинда, Гельмбрехта сестра,

За братнину обнову

^>120 Ей отдала корову,

Зато уж и беглянка,

Как верная служанка,

С великою охотой

Сидела за работой.

^>125 Несет и матушка дары —

Свои домашние сыры,

Корзину, полную яиц,

На разговеньи у черниц,

В монастыре, едва ли

^>130 Их столько разбивали.

А чтобы брата нарядить

И всю округу удивить,

Готлинда штуку полотна

Из чистого сыскала льна

^>135 Такой приятной белизны

И небывалой тонины,

Что просто чудо для очей.

Над ней сменилось семь ткачей,

Пока тканина со станка

^>140 Сошла, как перышко легка.

Из сундука для сына мать

Кусок сукна спешит достать,

Что был на самом донце.

Подобного суконца

^>145 Портной доселе не кроил

И платья лучшего не шил.

Нашлась подкладка под сукно —

Ягненка белого руно,

А чтобы тело оберечь,

^>150 Кольчугу мать дала и меч,[10]

Блестит кольчуга жарко,

Достоин сын подарка.

Два платья любящая мать

Ему дала, как носит знать,

^>155 Широкий нож надежный

И кожаные ножны.

А Гельмбрехт требует опять:

«Давай мне варкус, варкус,[11] мать,

Давай мне кожаный кирас!

^>160 Ведь без него меня у нас

Любой посмеет осмеять.

Да ты сама должна понять,

Мне будут в том доспехе

Сопутствовать успехи,

^>165 В пути и в ратном деле

Я с ним достигну цели».