Крестьянский бунт в эпоху Сталина: Коллективизация и культура крестьянского сопротивления - страница 22
.
Горький показывает враждебность крестьянства к городу, снимает всю ответственность и вину за революцию с интеллигенции и возлагает ее на крестьянство. Его позицию разделяли многие члены партии и городские жители, также считавшие, что крестьянство виновато во всем, что возмущало город: в отсталости России, в том, что не сбылась мечта компартии и всей радикальной интеллигенции о светлом будущем. Именно такие воззрения сформировали образ мыслей коммунистов, позволивший партии объявить войну деревне и отказать крестьянам в своем милосердии.
Мало кто говорил об истинной природе конфликта между городом и деревней так откровенно, как Горький. Хотя он стал вполне очевиден, как только началась коллективизация, классовая и патерналистская лексика — даже при сталинском отождествлении класса с культурой — скрывали реальность. Сущность конфликта лежала в глубоко укоренившихся предрассудках и стереотипах в отношении крестьянства, которые в совокупности во многом и определили исход коллективизации.
Для многих горожан и представителей интеллигенции крестьянство было чем-то абстрактным. Задолго до революции в их сознании сложился стереотипный образ крестьянина, с которым они связывали свои чаяния или опасения. После 1917 г. эту традицию продолжили коммунисты, присовокупив к ней свою идеологию. Однако Гражданская война выжгла из образа крестьянства все позитивные и идеалистические черты, столь ценившиеся народническими теоретиками XIX в.>{104} Крестьянство приобрело статус «чужого», стало классовым врагом, стоящим на пути города, рабочего класса, социализма и современности. Враждебность к крестьянству глубоко укоренилась в массовой культуре, насаждавшейся партией. В период подготовки к коллективизации и особенно с ее началом к крестьянину стали относиться как к недочеловеку, чей статус оправдывал зверства, чинившиеся в деревне.
Этот процесс начался с инфантилизации крестьянина — пережитка прошлых веков, послужившего основой для коммунистической реконструкции его облика. И до, и после революции крестьян называли мужиками и бабами. Если так обращались друг к другу сами жители деревни, это говорило о непринужденной атмосфере и дружелюбном отношении к собеседнику, однако в устах чужаков эти термины приобретали уничижительный, оскорбительный оттенок. «Мужики» и «бабы» чаще всего были темными, некультурными, безграмотными простолюдинами; реже (после 1917 г.) их считали наивными и по-детски простодушными. В любом случае инфантилизация лишала их самостоятельности и ответственности. Они представляли интерес как объект цивилизаторской деятельности города, занимавшего позицию лидера. Именно это имел в виду Сталин, когда говорил, что колхозы должны «насаждаться» на селе передовыми силами города и партии>{105}. Кроме того, «мужики» и «бабы» не принадлежали ни к какому классу. Лишенные политической сущности, они не обладали достаточным сознанием, чтобы образовать классы в соответствии с коммунистическими понятиями, оставаясь в «аклассовом» или «доклассовом» состоянии. По мере коллективизации эти термины приобрели эластичность — понятие «мужики» сужалось, понятие «бабы» расширялось. Партия стремилась возложить на крестьян-мужчин ответственность за организацию политической оппозиции: «мужики» часто превращались в «кулаков». В то же время «бабы» так будоражили село, что в интересах партии было лишить бабьи бунты политического и классового подтекста, иначе она столкнулась бы с необходимостью открыто признать, что не только кулаки, но и все крестьянство поднялось на борьбу, к тому же под руководством женщин[13]. Наконец, «мужики» и «бабы» служили воплощением русской отсталости — врага советской власти. Первое время эта ассоциация только делала крестьянство объектом миссионерского империализма города. После внедрения системы колхозов крестьянская «отсталость», если она проявлялась в случайном повреждении техники или другой небрежности по отношению к колхозной собственности, стала считаться контрреволюционной. В понимании коммунистов это означало попытку свержения революции, за что крестьянин мог быть оштрафован, сослан или брошен в тюрьму