Крестьянский бунт в эпоху Сталина: Коллективизация и культура крестьянского сопротивления - страница 48

Позднейший британский историк марксистского толка Исаак Дойчер, который всегда был рупором независимых идей в литературе, обычно склоняющейся к консенсусу, предложил альтернативный взгляд на массовое уничтожение скота, инвентаря и другого имущества крестьян, происходившее на пике сплошной коллективизации. Он назвал его «величайшим мужицким восстанием луддистского характера»^>{305}. Тем самым Дойчер попал в самую точку, так как накануне и во время коллективизации сельского хозяйства действительно имел место особый тип крестьянского луддизма. Разбазаривание, или массовый саботаж нового коллективного хозяйствования, было его ключевым компонентом. Крестьяне выражали свой протест против несправедливости «обобществления», которое они считали грабежом, продавая или забивая животных и уничтожая другое имущество. Это была попытка сохранить хоть какие-то результаты тяжкого труда (например, в виде денег, вырученных от продажи), запастись продуктами на время приближающегося голода или, по крайней мере, не допустить, чтобы они попали в руки советской власти. Крестьянский луддизм не был буйной и саморазрушительной вспышкой темных инстинктов озлобленного инфантильного крестьянства; скорее, он представлял собой вполне рациональную реакцию, оправданную с политической, экономической и моральной точек зрения.

Однако официальная концепция разбазаривания была полезна для государства как инструмент создания желаемой политической репутации. Буквальный перевод «разбазаривания» — расточение, и этот термин государство считало самым подходящим для определения крестьянского луддизма. Будучи окрещены «разбазариванием», действия крестьян теряли политический смысл, благодаря чему эта сторона крестьянского сопротивления лишалась своей в высшей степени подрывной политической природы и становилась менее опасной. По мнению властей, крестьяне впали в коллективное безумие, ведущее к саморазрушению, находясь, вне всякого сомнения, под влиянием кулаков и других контрреволюционных элементов. Таким образом, «разбазаривание» являлось одним из тех терминов политического языка советской власти, которые превращали крестьян в «мужиков» и «баб», а их сопротивление — в безрассудную, иррациональную, спонтанную, темную стихийную силу.

Главная причина, по которой власти отказывались признать истинную суть крестьянского луддизма, кроется в политическом противостоянии государства практически со всеми крестьянами, следовавшими «кулацкой» политике и представлявшими наиболее серьезную угрозу коллективному строю сельского хозяйства, государству и нации. Разбазаривание нанесло сокрушительный и почти смертельный удар по коллективистской системе хозяйства. Прежде всего оно привело к катастрофическому уменьшению поголовья скота.

Массовое падение поголовья продолжалось с 1928 г., когда были приняты «чрезвычайные меры» по хлебозаготовкам, до голодного 1933 г., при этом 1930 и 1932 гг. отмечены периодами наиболее резкого уменьшения числа сельскохозяйственных животных, первый из этих двух годов и станет предметом обсуждения в данной главе. На XVI съезде партии в 1930 г. нарком земледелия Яковлев сообщил, что за год с марта 1929 по март 1930 г. поголовье крупного рогатого скота сократилось на 1/5, дойных коров — на 1/8, овец — на 1/3 и свиней на 2/5.^>{307} На том же съезде С.М. Буденный, герой Гражданской войны и один из командующих Красной армии, заявил, что за тот же период только в РСФСР поголовье лошадей сократилось на 14%^>{308}.

Буденный также привел шокирующие статистические данные по регионам: в Сибири количество лошадей уменьшилось на 24,1%, на Северном Кавказе — на 9,6%, на Средней Волге — на 29,7%, на Урале — на 24,1%, в Центрально-Черноземной области — на 10%, в Западной области — на 8,9%. В общей сложности, по данным Буденного, за 1929–1930 гг. СССР потерял около