Крик ангела [СИ] - страница 3

Нахмурившись, Азирафаэль отвернулся от стеклянной стены: виды на все чудеса света его сейчас интересовали менее всего. Куда более его интересовал коридор. Тот Самый Коридор, заканчивающийся Той Самой Дверью в Тот Самый Кабинет.

Нет, он не ждал, что ему откроют, — Та Самая Дверь никогда не оказывалась открытой, если тебя не вызывали. Поговаривали даже, что она сродни электронам и вообще не умеет открываться, вечно и неизменно пребывая в одном из состояний — открытости или закрытости, или даже в обоих сразу. Дверь Шредингера.

Но он все равно постучал — рукоятью меча, вышло довольно громко. И удивился — несильно и словно бы издалека: он не помнил, как (а главное, зачем) прихватил с собой меч. И когда меч погас, он тоже не помнил, только сейчас лезвие оставалось холодным и тусклым, словно принадлежало самому обычному мечу и понятия не имело ни о каких Войнах с большой буквы «В».

Три гулких удара раскатились под хрустальными сводами Вышних Небес, чем-то напомнив Азирафаэлю колокольный звон церкви Сент-Мэри-ле-Боу. Может быть, тем, что на него в Ист-Энде точно так же никто не обращал внимания. Азирафаэль подумал, не стоит ли постучать еще. Решил, что не стоит.

Та, что за этой дверью (если Она там, конечно, есть), всеведуща и всемогуща по определению. Она и без стука знает все. И если Она не хочет изменять состояние двери на открытое — Она этого и не сделает, сколько бы и кто ни стучал. Даже если закричать, Она и тогда не откроет.

Можно было уходить: закрытая дверь давала ответы на все незаданные вопросы и ответы эти не подлежали иному истолкованию, хотя и были, конечно же, непостижимы. И то, что они не нравились одному конкретному ангелу, было личной проблемой этого ангела, не более. Господь не меняет своих решений. Она может разве что послать радугу в качестве своеобразного извинения — но уже потом, когда все кончится. И нет никакого смысла стоять перед закрытой дверью. Перед какой другой, возможно, и есть, но не перед этой. Перед этой смысла нет точно. Ни малейшего.

Азирафаэль сел на пол. Прислонился спиной к косяку.

Он не знал, зачем сидит тут и что хочет высидеть, да и вообще хочет ли хоть чего-нибудь. Он думал о святой воде. Той самой святой воде, что стала навязчивой идеей Кроули задолго до середины девятнадцатого века, когда он осмелился в открытую о ней попросить. Попросить ангела. Пусть и знакомого вот уже шесть тысяч лет, пусть и связанного Соглашением, но все-таки ангела. Не священника, не кого-нибудь постороннего. Ангела.

Значит ли это, что если другим демонам потребуется святая вода, они тоже придут к ангелам? Более чем вероятно. Значит ли это, что ангелы им откажут — точно так же, как когда-то отказал Азирафаэль? А вот это уже вероятно куда менее. Вряд ли кого-то еще из демонов связывает с кем-то из ангелов что-либо кроме шести тысяч лет непрерывной вражды. Они не будут сомневаться, и бояться им тоже не за кого.

Но рискнут ли они предоставить такое мощное (пусть и неопасное для них самих) оружие в руки своих изначальных врагов без предварительной консультации с Господом? Найдется ли среди ангелов кто-то настолько смелый или же безрассудный?

Азирафаэль тщательно перебрал кандидатуры. Один раз. Потом другой. И третий — более тщательно, рассматривая со всех сторон и вспоминая малейшие подробности про каждого из возможных кандидатов. И окончательно убедился, что вряд ли.

А значит, сидеть под этой дверью имело смысл.

К тому же все равно ничего другого он сделать не мог. Даже спуститься в Ад у него не получилось, он пробовал, хотя сейчас и помнил об этом достаточно смутно. Но точно пробовал. Сначала просто попытался воспользоваться левым эскалатором — тем самым, по которому всегда уходил к начальству Кроули. Потом, когда не получилось, решил пасть, извергая хулу на Господа и Небеса. Долго и безрезультатно. Самую страшную и непростительную, какую только смог вспомнить он или удосужились придумать люди. За шесть тысяч лет люди успели понавыдумывать много чего интересного, а Азирафаэль — прочитать и запомнить. И вопросы, конечно же, самые каверзные, предосудительные, непрощаемые вопросы, за которые раньше навстречу любому ангелу раскрыли бы свои гостеприимные объятья озера расплавленной серы.