Крик - страница 29
– Значит, вы работали в «Гёустаде», когда туда привезли пациента Четыре-Восемь-Восемь?
– О нет, он уже был там, когда меня наняли.
– Правда? Директор сказал мне, что Четыре-Восемь-Восемь тоже провел в «Гёустаде» тридцать шесть лет.
– Ну, может, его привезли незадолго до моего прихода, но он точно уже был там. Поверьте, уж это я хорошо помню – Четыре-Восемь-Восемь в первое время неслабо портил мне жизнь.
– Вы наблюдали за этим пациентом тридцать шесть лет. Что можете о нем сказать?
– Да немного. Грустный, молчаливый, несчастный человек…
– Он всегда находился в палате C32?
Вопрос застал санитара врасплох. Сара, до этого смотревшая в блокнот, вскинула глаза в ожидании ответа, который запаздывал. Леонард Сандвик покусал нижнюю губу с видом человека, почуявшего неприятности, но все же кивнул, отведя взгляд:
– Да, в C32.
– Нелегко, наверное, было инсценировать его смерть в секторе А.
– Слушайте, не знаю, что вам там наговорил Элиас, но… Поверьте, мы с ним всего лишь выполняли приказ директора. Господин Грунд велел перенести тело – мы перенесли. И поступили так только потому, что боялись потерять работу. Пусть это и неправильно. Мне скоро шестьдесят, другое место я не найду, а мне семью кормить надо. Понимаете? Если б я послал шефа к черту с его приказами, он выставил бы меня за дверь!
– Почему директор решил перенести тело?
– Он сказал, нужно позаботиться о репутации больницы – дескать, в секторе C мрачно и грязно… Но я с вами согласен, тут дело нечисто.
– С какой целью директор ставил опыты на пациентах, которых вы по его приказу приводили на подвальный этаж?
– Вы и об этом узнали? Извиняюсь, не в курсе. Единственное, что могу сказать, – это что Четыре-Восемь-Восемь в последний раз был в подвале два дня назад. Я сам его туда привел, ждал в коридоре и услышал крик… честное слово, прямо-таки нечеловеческий. Я чуть не обделался от страха.
«Опять этот нечеловеческий крик», – мысленно отметила Сара. Показания свидетелей обросли странными подробностями, но это не помогло ей продвинуться в расследовании.
– Кто-нибудь навещал пациента Четыре-Восемь-Восемь в «Гёустаде»? – спросила она.
Леонард Сандвик цинично хмыкнул:
– Как это ни печально, никто. За тридцать шесть лет я не видел ни одного посетителя, желавшего пообщаться с нашим крикуном. Он старел в одиночестве, день за днем, в своей палате… Инспектор, что теперь со мной будет?
Интуиция подсказывала Саре, что от Сандвика она больше ничего не добьется – либо он уже рассказал все, что знает, либо они с Элиасом Лунде ловко ее обманывают.
– Госпожа инспектор, можно мне позвонить жене? – спросил санитар с отчаянием человека, осознавшего, что его жизнь пошла прахом.
– Позвоните через два часа, когда в вашем доме закончится обыск. Вы останетесь под стражей еще на сутки.
Сандвик подавленно уставился в пол.
Закрыв за собой дверь, Сара подозвала офицера Ганса.
– Что-нибудь выяснили? – спросил он, запирая замок.
– Оба санитара признались в том, что перенесли труп в другую палату, но всю ответственность перекладывают на директора. И уверяют, что не знают, с какой целью Ханс Грунд ставил опыты на пациентах в подвале больницы. Отчет о вскрытии еще не готов?
– Пока нет. А Ханс Грунд не вышел из комы.
– Съезжу-ка я… – Сара не договорила – пришлось опереться рукой о стену и закрыть на секунду глаза, чтобы справиться с головокружением.
– Вам плохо? – забеспокоился помощник.
– Нет, все в порядке, просто последствия пожара. Съезжу-ка я перекусить.
– По-моему, вам лучше поехать домой и отдохнуть.
– Времени нет, – отрезала Сара.
К своему внедорожнику она шла, осторожно ступая, а сев за руль, поднесла руку к ключу зажигания и замерла. Было одиннадцать утра, сил никаких не осталось. Что делать дальше? Погрузиться в работу, чтобы не думать о личной жизни, и рассчитывать на допинговый эффект адреналина, а потом грохнуться в обморок где-нибудь посреди управления в окружении обалдевших коллег? Мало того что это не пойдет на пользу ее репутации, так ей же еще на дверь укажут – принудительно отправят в отпуск, отстранив от расследования. А это худшее, что сейчас с ней может случиться. Именно сейчас.