Криминальные сенсации (Часть 2) - страница 12
— Господин Ровэдер, вы только что рассказывали, что в то утро, когда наблюдали за трубами, солнце уже стояло над крышами и в его лучах особенно отчетливо были видны темные клубы дыма.
Ровэдер, продолжая улыбаться, складывает руки на животе:
— Да, само собой разумеется, господин адвокат. Если бы солнце не светило, дым не привлек бы моего внимания. Я как раз встал и выглянул посмотреть, какая погода.
Доктор Грос опирается спиной о барьер, огораживающий скамью подсудимых, бросает взгляд в записную книжку и обращается к свидетелю:
— Вы и сегодня помните, который был час, когда вы смотрели на солнце?
— Помню, помню, господин адвокат. Было ровно пять часов. Именно в пять всегда приезжает машина с молокозавода.
— Следовательно, вы исключаете, что могло быть более позднее время?
— Исключаю, господин адвокат. Молоковоз приезжает всегда в пять.
Доктор Грос наклоняется вперед:
— Ну да, вы и в прошлый раз это подтвердили под присягой.
— Да, подтвердил. Так и есть.
— Ну-ну, господин Ровэдер, а что вы скажете, если я сейчас докажу, что солнце 11 апреля 1957 года взошло в пять часов сорок три минуты, следовательно, в пять часов было еще совсем темно и вы не могли видеть никакого дыма?
— Это неправда! Видел я и солнце, и дым! — восклицает Ровэдер, краснея как рак.
В этот момент в зал входят два метеоролога, которых доктор Грос пригласил в качестве свидетелей, и подтверждают его слова: действительно, в Мюнстере 11 апреля солнце всегда всходит в пять часов сорок три минуты.
Председатель суда вынимает из кармана небольшую записную книжку-календарь и находит 11 апреля.
— Восход солнца: пять часов сорок три минуты, — читает он вслух и качает головой.
Так, час за часом, в течение четырех дней проходят через зал заседаний сто двенадцать свидетелей. Обвинению от их показаний мало проку. Это в основном различные мнения и соображения по поводу убийства, иногда повторение неизвестно чьих рассказов, но только не факты. Те немногие свидетели, которые на первом процессе давали конкретные показания, теперь, под перекрестным допросом, путаются в противоречиях или же уличаются во лжи другими свидетелями.
Однако самая сложная проблема у доктора Гроса еще впереди — опровержение результатов первой экспертизы. Он понимает, что профессор Шпехт, считающийся корифеем судебной медицины, будет бороться за свой научный авторитет до конца и не уступит ни в чем, если ему не предъявить исчерпывающих, научно обоснованных доказательств его ошибок. Есть и еще одна опасность: с именем Шпехта в определенной степени связан престиж всей официальной западногерманской юстиции. Поэтому прокуратура и суд сделают все возможное, чтобы поддержать профессора.
Первым на свидетельское место адвокат Грос вызывает доктора Кайзера, тем самым вводя в бой главное орудие.
— Господин профессор, — обращается он к моложавому черноволосому ученому, — недавно я присутствовал при разговоре, в котором вы выразились следующим образом: "Если бы кто-нибудь из моих ассистентов написал докторскую работу по экспертизе на таком уровне, как экспертное заключение профессора Шпехта на процессе Марии Рорбах, я бы выгнал его с работы". Господин профессор, вы и сейчас придерживаетесь такого мнения?
В судебном зале напряженная тишина. Ни звука, ни покашливания — ничего. Все ждут ответа и смотрят на скамью свидетелей, где, уставившись в пол и не проявляя ни малейших признаков внутреннего волнения, сидит профессор Шпехт. Уже один этот вопрос защитника ставит под сомнение всю его репутацию.
Профессор Кайзер снимает очки в роговой оправе и в поисках поддержки смотрит на председательствующего. Он не готов к такой жесткой постановке вопроса.
Директор окружного суда приходит ему на помощь:
— Мы можем сформулировать вопрос так: как вы думаете, господин профессор, правильно ли проведена экспертиза коллегой Шпехтом?
Снова тишина в зале.
Доктор Грос нервно вертит в руках металлический карандаш. От ответа профессора зависит исход судебного разбирательства. Если Кайзер из чувства профессиональной солидарности сейчас не выскажет своего мнения, как это он открыто делал перед началом процесса, Шпехт сразу получит моральное преимущество.