Криминальный талант - страница 42

Пассажиров сначала подвозили к стеклянному параллелепипеду – багажной. Но она стояла за проходом, практически на летном поле, и туда встречающих не пускали. При желании пройти можно: скажем, помочь вынести чемодан. Но там-то, в багажной, как узнать имена родителей, которых даже в паспорте нет. И в багажной Петельников уже посидел, изучив жизнь ее работников, как четырехправиловую арифметику. Багажная отпадала.

Рябинин повел жену в один зал ожидания, потом во второй, потом в третий… Они терпеливо перешагивали через ноги дремавших пассажиров. Но Кузнецова и Гущина сюда не заходили. И все-таки здесь преступница получала информацию.

– В четвертый зал пойдем? – спросила Лида.

Рябинин быстро глянул на жену: ни упрека, ни иронии, ни усталости.

– Пойдем в кафе, – предложил он.

Она пошла безропотно, будто у него в кабинете час назад ничем не возмущалась. Он знал, что Лида сейчас его безмолвно утешает, – она умела утешать молча, одним присутствием.

Они взяли крепкого чаю и горку сосисок – ему. Рябинин осматривал зал, механически жуя резиновую колбасу.

– Целлофан-то сними, – засмеялась Лида.

Кафе было огромное, современное и деловое, как и сам аэропорт. Здесь, видимо, не засиживались и не застаивались. И здесь пили только кофе и чай. Нет, это не то место, которое он искал. Рябинин даже перестал жевать – разве он искал какое-нибудь место? Он просто хотел побродить там, где, ему казалось, и произошла завязка. Бродил без плана, без логики, по воле интуиции и фантазии – авось поможет мысли.

– Сережа…

– А?

– Пока ее не поймаешь… ты не вернешься?

– Как? – не понял Рябинин. – Мы сейчас пойдем домой…

– Это ты свое тело повезешь домой… А сам будешь здесь или с той, которую вы ловите, – вздохнула она.

– Лида… – начал было Рябинин.

– Молчи, – приказала она. – Даю тебе три дня на поимку этой ужасной женщины.

– Три дня, – усмехнулся он. – Может, и трех месяцев не хватит.

– Зачем себя так настраиваешь? Вспомни, другие-то дела раскрывал. Да и не одно.

Другие дела раскрывал. Но те дела уже казались легкими, а последнее дело всегда самое трудное. Лида утешала его – теперь словами. Женщины-утешительницы… Мужчине нужна любовь, семья, дети, секс, обеды и все то, что связано у него с женщиной. Но каждому мужчине, даже самому сильному, а может быть, сильному мужчине тем более, нужна женщина-утешительница.

– Сережа, если ты будешь так переживать, то дай бог, если дотянешь до сорока лет, – сообщила Лида.

– А как же пенсия? – спросил он и увидел за столом двух инспекторов уголовного розыска, которые тоже ели по тарелке сосисок. Значит, ведомство Петельникова крутилось в аэропорту денно и нощно. Но вслепую здесь ничего не сделаешь, – тут нужно догадаться.

Рябинин вспомнил, как однажды они с Петельниковым искали преступника, о котором только знали, что номер его домашнего телефона кончается на цифру 89 – в шестизначном номере. Работа шла интересно и споро, а было ее немало. И раскрыли.

– Пойдем, Лидок, домой, – предложил Рябинин, оставляя недоеденные сосиски. – Тебе же завтра на работу.

– Завтра суббота, Сережа.

– Да?! – удивился он.

Что-то в его «да» она услышала еще, кроме простого «да». Лида рассмеялась почти весело, будто он сострил:

– Так сказал, словно страшней суббот ничего нет. Обещаю завтра тебя не держать.

– А мне как раз некуда идти. Я теперь могу работать дома – сидеть и мыслить.

– Чудесно. Будем вместе мыслить. А куда мы идем?

Он опять привел жену к воротам прибытия. Рябинина тянуло к ним, словно его подтаскивал туда один из тех могучих реактивных двигателей, которые стояли на самолетах. Увидит он этот проход с дежурным, и спустится на него озарение, наитие, откровение, хоть голос божий – вот что ему надо в аэропорту. Но оно даже не блеснуло, даже зарницы этого озарения не вспыхнуло.

От ворот прибытия вела широкая асфальтированная пешеходная дорожка, обсаженная молодыми липками – метров двести. Упиралась она в стоянки: справа такси, слева троллейбусы. Вот и весь путь потерпевших. Улетавший человек бродит по залам и кафе, а прилетевший сразу идет по этой аллейке к транспорту.

– Пошли, Лида, – вздохнул Рябинин.