Кристина против миллиардера - страница 17

– Доброго вечера, Артем Дмитриевич.

– Доброго, – усмехнулся он, глядя на меня и двумя пальцами ослабляя галстук. – А ты, я смотрю, хваткая, уже ждешь – у порога. Похвально.

Захотелось оскорбиться. Его слова были будто брошенная кость собаке, и в то же время я помнила, кто здесь мой работодатель.

– Вы, наверное, устали. – Я вновь попыталась быть вежливой и милой. – Есть хотите? Сегодня жаркое.

– Есть? – Шеф вскинул бровь вверх. – Нет, не хочу. Успел поужинать на деловой встрече. Хотя определенный голод у меня все же присутствует.

Он как-то странно обвел меня взглядом, будто ощупывая. Стало неуютно, и я поежилась.

– А я диван отмыла, представляете, – вспомнив, зачем мы здесь сегодня собрались, напомнила я.

Артем Дмитриевич стащил ботинки, бросил на тумбочку дипломат и настойчиво двинулся ко мне.

– Пох*р на диван. Иди сюда.

Я натурально опешила. Столбом замерла, не ожидая ничего подобного, но он… Он просто подошел и совершенно бесцеремонно принялся расстегивать пояс на моем халате, точно так же, как и я на нем утром. Только если у меня никакого “подтекста” в действиях не было, то у Артема Дмитриевича буквально глаза горели… и пахло от него алкоголем и терпким парфюмом. Будоражаще и заставляя трепетать от страха.

– Да, что вы себе позволя… – Я попыталась отбросить его руки.

Но он нагло заткнул мой рот своими губами, буквально впиваясь в меня, словно оголодавший зверь в мясо.

Я попыталась оттолкнуть.

– Ой, да не ломайся ты, – оторвавшись на миг, прошептал мужчина. – Я – мужик, мне надо. Ты – баба, можешь помочь. Что не так-то? Ты ведь за этим вышла ко мне в таком виде? Признайся, тебе тоже хочется.

Его рука бесцеремонно скользнула мне под вырез ночнушки, и в этот миг я очнулась от ступора.

– Сволочь! – вскрикнула я и отшатнулась что есть сил. – Да как вы только подумать такое могли?!

Я запахивалась обратно в халат, смотрела на хозяина дома так, будто он самый натуральный монстр, и меня трясло от негодования.

– За кого вы меня приняли? Может, в ваших кругах так и принято, но я… Я не такая!

– Кристина!

– Если вы богатый, думаете, вам все можно? – вспылила я, понимая, что своими репликами могу только ухудшить свое положение.

– А что, нет, что ли? Ты ведь сама утром сказала, что придешь. – Орехов смотрел на меня хмуро и недовольно. Так смотрят избалованные дети, когда у них отбирают конфеты.

– Я? Сама? – Утренний разговор мною воспринимался совершенно в ином ключе, нежели выяснилось сейчас.

Я еще раз прокрутила в памяти тот диалог и только сейчас поняла, насколько он был двусмысленным.

– Нет, – твердо заявила я. – Речь шла только о диване. И я его отмыла, и ничего не должна вам отрабатывать – тем более таким способом!

Мой возглас буквально повис в воздухе, и, признаться, я уже ожидала услышать: “Ну и гуляй на **р, недотрога. Уволена”. Но вместо этого прозвучало задумчивое:

– Хгм… Окей. Понял, работай дальше. Типа сильно гордая. – Губы Орехова изогнулись в некрасивой улыбке.

– Типа да, – отозвалась я. – Так вам греть ужин?

– Мне бы постель кто согрел. А раз за этим не к тебе, то вали уже с глаз моих долой, чтобы я тебя до утра не видел.

И что я сделала? Правильно, свалила.

Слушая бормотания вслед.

– Что ни баба, то беда. Гордая она, бл**ть.

Меня трясло еще несколько часов, в течение которых я не могла уснуть. Перебирая в голове все случившееся, я смотрела в одну точку и ждала неприятностей. То казалось, что в коридоре слышны тяжелые шаги Орехова и он идет завершить начатое. Уложить меня в постель. “Я мужик, а ты баба”, – вспомнилось вдруг, и по телу побежали мурашки ужаса. Потом, стоило прикрыть глаза, как за окном раздался подозрительный треск. Пришлось его закрыть наглухо.

Затем оказалось, что Терминатор все-таки пробрался в нашу с Максимкой комнату еще до того, как я заперлась. И узнала я об этом по громкому внезапному храпу, раздавшемуся – внимание – из-под моего одеяла! Этот наглый пес спал у стенки, и на все мои старания его пробудить отвечал тихим рычанием.

В довершение всего у меня снова разболелась поясница, так что пришлось пить обезболивающее.

Тревожный сон, в который я все-таки провалилась, сменился будильником.