Кроатоан - страница 17
– Это сегодняшняя запись?
– Да, снято через IP-камеру, – подтверждает Нико. – Они сами по себе как маленькие компьютеры и транслируют изображение в реальном времени…
– Профессор Мандель использовал такие, чтобы изучать поведение насекомых…
Нико снова рычит, – возможно, это все-таки его смех.
– Точно. Поведение насекомых.
Художник больше не ускоряет запись, из этого Кармела заключает, что нужно смотреть внимательней.
Очевидно, это семья. Отец, полноватый и плешивый, с помощью сына выгружает из багажника велосипеды. Старшая дочь помогает матери накрывать на стол: вот она таскает пакеты. Малышка носится взад-вперед. Кармела как будто рассматривает еще одну картину, пахнущую так же, как и всё вокруг нее, но с движущимися фигурками. Звука нет, звучат только неживые приборы.
И тогда Кармела вспоминает. Последний кусочек встает на свое место.
– Это ведь… семья из сьерры… те… кто… погиб… сегодня?
– Потом расскажешь. – Стена по имени Нико Рейноса не поддается. Но теперь он начинает комментировать. – Смотри… Мальчик что-то говорит. Отец отвечает… Мальчик попросился погулять в одиночку, это точно. Вот кто остался на поляне: родители, старшая сестра и малышка…
Мать носит миски с едой. Старшая дочь – посуду. Отец согнулся, поправляя что-то в велосипеде…
Картинка внезапно заслоняется большой темной тенью. Кармела вздрагивает от неожиданности.
– Так, это, видимо, сорока, – поясняет Нико. – Она закрыла объектив. Но дело не в сороке… Смотри внимательно… – Мужчина тычет в экран толстым перепачканным пальцем. – Вот, начинается.
Кармела смотрит, но ей трудно сосредоточиться. Что-то переменилось.
– Видела?
– Не знаю…
– Погоди, я отмотаю назад. Обрати внимание на их позы.
Кармела подается вперед и щурит глаза. Нико останавливает запись, Кармела изучает каждую фигуру. Отец наклонился над велосипедом. Мать сняла куртку и вешает ее на стул. Старшая дочь держит вилку. Младшая замерла в прыжке.
– Да, вижу. И что?
– Теперь смотри.
Нико нажимает на Play. Отец отпускает велосипед и оборачивается. Мать отпускает куртку и оборачивается. Старшая дочь отпускает вилку и оборачивается. Малышка приземляется на землю и оборачивается. Они делают это одновременно, с идеальной хореографической слаженностью. А потом все они идут в одну сторону.
В сторону камеры.
– Они ее заметили, – догадывается Кармела.
– Что заметили?
– Камеру. Они заметили, что их снимают.
– Нет. Дело не в этом. Там никого не было, только камера.
– Тогда что с ними происходит?
– Происходит, это уж точно, – отвечает Нико.
Четыре фигурки приближаются, но теперь Кармела замечает, что они действительно не смотрят на камеру. Они просто движутся в этом направлении. Шаги у всех четверых ритмичны, так же ритмично они взмахивают руками. От такого единообразия затылок Кармелы покрывается мурашками.
Семья уже совсем рядом с местом, где закреплена камера, но она подвешена высоко, им придется пройти под ней. Первой идет младшая девочка – ведь она находилась ближе всех. Следом идет ее сестра, дальше – мать. Отец замыкает шествие. В строгом порядке. Теперь становится различимо лицо малышки. Кармела вздрагивает. Девочка ни на что не смотрит. Она смотрит перед собой, но зрачки ее разошлись по сторонам, как будто что-то выискивают. У ее лица нет выражения. Старшая…
И тогда происходит что-то еще.
– Подожди! Останови! – Нико нажимает паузу. Кармела указывает на полосу неба над четырьмя фигурами. – Это… птицы?
– Да, похоже.
Кармела подходит к экрану вплотную, едва не касаясь пальцем.
– Мне кажется, это сороки. Слетелись вместе и выстроились в одну линию… Сороки на такое способны, они птицы ловкие, но это не перелетный вид… Зачем такой строй?..
В ее голове вспыхивает воспоминание: университет, лекция по этологии. Мандель веселит студентов очередной историей: «Вы напоминаете мне одного фермера, владельца коровьего стада, который ни разу в жизни не видел жирафа. И вот однажды фермер его увидел: пятнистое тело жвачного животного, неестественно длинная шея, маленькие рожки на голове… Фермер в испуге и смятении кричит: „Не может быть!“ Но это может быть. Коровы и жирафы возможны. То, что ты никогда их не видел, не делает их несуществующими…»