Кровь ацтека. Наследник - страница 56

Неудивительно, что слова поэта настолько воспламенили моё сердце — ведь они были рождены сердцем и написаны рукой женщины, которую я любил! Узнав, что автором этих стихов оказалась Елена, я испытал настоящее потрясение, хотя то, что она обладала поэтическим даром, ничуть меня не удивило. Помнится, Елена ещё девочкой говорила о желании переодеться мужчиной, чтобы иметь возможность учиться и посвятить себя поэзии.

Нудный труд по набору стихотворений был щедро вознаграждён: я наконец нашёл свою возлюбленную.

Но что, интересно, Елена имела в виду, когда воскликнула: «Ты?» Было ли это потрясением от нежданной встречи с lépero, пристававшим к ней на улице? Или она узнала во мне тогда паренька из Веракруса? Я так и этак крутил простенькое словечко «ты», пытаясь мысленно воспроизвести тон, которым оно было произнесено. Иногда мне слышалось в нём дружелюбие, иногда — испуг, а порой — насмешка.

Наконец, решив со вздохом, что мои мечты когда-нибудь ухаживать за Еленой ещё более фантастичны, чем сражения Матео с драконами, я сел за стол, чтобы ознакомиться с бумагами, которые она принесла.

На сей раз это оказались не стихи, а пьеса под названием «Беатрис из Наварры». Главной героиней была женщина, имевшая ревнивого мужа. Супруг подозревает её в неверности, обнаружив то, что показалось ему любовной запиской.

Вознамерившись поймать любовников с поличным, он не спускает с жены глаз. А ведь он очень любил Беатрис, и их любовь была взаимной и страстной, пока её не омрачили ревность и подозрения. Теперь, терзаемый ревностью, муж относится к Беатрис весьма прохладно, сторонится её, думая лишь о том, как уличить жену в неверности.

И вот однажды, подслушивая под дверью спальни, ревнивец слышит, как его жена признается кому-то в любви в страстных, чувственных выражениях. В ярости он вламывается к ней и, хотя никого не застаёт, в твёрдой уверенности, что любовник успел сбежать, пронзает её грудь мечом.

И вот Беатрис лежит на полу, и жизнь медленно покидает её: рана на груди смертельна. Бедная женщина шёпотом говорит мужу, что всегда была верна ему, что любила только его одного и, желая обессмертить это чувство, запечатлевала его в стихах. Однако показать супругу свои творения боялась, поскольку он запретил ей даже читать стихи, а уж тем более писать их.

Сделав это признание, Беатрис умирает, а ревнивый муж берёт бумаги со стола и, прочтя написанное, понимает, что несчастная и правда не объяснялась с любовником, а читала вслух собственные стихи.

Он усомнился в любимой жене, потому что не представлял себе, что женщина способна вверить своё сердце бумаге, выразить чувства в стихах. По его представлениям, у женщины просто не могло быть склонности и уж точно не было никакой необходимости обращаться к литературе.

С разбитым сердцем, сокрушаясь оттого, что понапрасну погубил любимую, он опускается на колени рядом с ней, молит о прощении, а потом пронзает кинжалом собственное сердце.

Вы небось решили, что пьеса понравилась мне потому, что её написала та самая девушка из кареты, которая спасла мне жизнь и мечтала получить образование? Может быть, но справедливости ради отмечу, что любовное стихотворение, которое Беатрис посвятила своему мужу, действительно было очень талантливым. У Елены имелся настоящий дар сочинять любовную лирику, причём лирику особенную — волнующую, возбуждающую, откровенно чувственную.

И тут мною овладела ещё одна мысль, из-за которой впоследствии на меня спустили всю свору адских псов, идея, ещё более невероятная, чем истории Матео. Сперва я поставлю пьесу, способную раздразнить поклонников Гомера и Софокла. На деньги, заработанные на представлении о морском сражении Кортеса, я поставлю пьесу Елены. Не называя настоящего имени автора, разумеется, ибо следует оградить её. И мне придётся придумать способ, как дать Елене знать, что бедный паренёк lépero, которому она когда-то помогла, отплатил добром, подарив её творению вечную славу — пусть и анонимно.

Конечно, чтобы добиться разрешения на постановку пьесы, мне придётся обмануть святую инквизицию и вице-короля, а также скрыть от Матео, что я украл часть выручки, чтобы инсценировать чью-то ещё, а не его пьесу. А ведь он, узнав это, вполне может и вправду осуществить свою угрозу — содрать с меня кожу и натереть плоть солью.