Кровь и свет Галагара - страница 17

– Наши лучше других, – сказал царь, повернувшись к сидящему подле него советнику Од Лату. Тот улыбнулся и кивнул.

– И царевич великолепен, – сказал великий Син Ур.

– Что ты говоришь? Ведь сын твой на охоте в горах Шо, – сказал на это Од Лат, и в тот же миг его взгляд упал на мелькнувшего среди айзурских всадников черного гаварда. На нем красовался Ур Фта с горделиво поднятым открытым слепым лицом, а перед ним торчала странная фигура в серебристых перьях. Подчиняясь звукам свирели своего спутника, царевич легко обошел строй своих прекрасных ровесников и первым остановил гаварда прямо перед навесом царя.

А надо сказать, что Син Ур в отличие от иных не удивился явлению своего сына на площади Зьаф, ибо поведал ему о том заранее благородный дварт Су Ан.

И вот Ур Фта, оставаясь в седле, поклонился и сказал:

– Прошу тебя, не гневайся, отец. По воле случая мне известно, что нынче настало мое время и, подобно всем родившимся в зиму поединка Су Ана, сегодня я должен испытать свои силы на площади Зьаф.

– Кто же тебе помог сосчитать твои зимы? – спросил царь.

– Это неважно, великий царь, – отвечал Ур Фта, – я уж сказал, что помог случай. Ты скрывал от меня мой возраст, ты думал отвлечь от меня судьбу охотой в Приоблачных лугах. Но судьба распорядилась иначе.

– Мой сын осуждает меня? – сказал Син Ур и сдвинул густые белые брови, делая вид, что разгневан.

– Никто и никогда, тем паче сын и наследник, не осмелился бы осуждать решения великого Син Ура, да не знают поражения в бою семьдесят семь поколений его потомков, – сказал Кин Лакк, и царь взглянул на него так, будто только теперь и заметил.

– Что за птица сидит на шее твоего гаварда и мешается в наш разговор? – сказал Син Ур, по-прежнему обращаясь к царевичу.

– Это мой друг и учитель, – отвечал Ур Фта, – имя его Кин Лакк, он из племени форлов.

Царь на этот раз лишь притворился удивленным, ибо все это ему загодя ведомо было из ночного разговора с Су Аном. А все царское окружение зашевелилось в изумлении непритворном.

– Мы встретились в горах, неподалеку от Ализандового грота, – сказал Ур Фта.

– И я всего лишь обучил наследника великого царя нескольким приемам, весьма полезным в бою. Так что он, конечно, незаслуженно величает меня учителем, – сказал Кин Лакк.

– Добро пожаловать в Айзур, славный форл, – учтиво молвил Син Ур, и Кин Лакк, словно подчиняясь его приветливому жесту, вспорхнул и опустился прямо к ногам царя. И сказал:

– Великий царь, ты видишь в моей руке свирель, чей звук придает силы в бою твоему сыну.

– Колдовская свирель? – спросил Син Ур.

– Нет, нет, простая военная свирель. Ее звучание лишь горячит юную кровь и укрепляет решимость на пути к победе, – отвечал Кин Лакк.

Как бы в подтверждение истинности сказанных слов, он выдул короткую бодрую трель. Ур Фта встрепенулся, но удержался в седле неподвижно, а великий царь только пожал плечами и сказал:

– Юная кровь – на то и юная, что готова разгорячиться по любому и самому малому поводу.

– Отец! – воскликнул Ур Фта. – Позволь мне принять участие в поединках и под звуки военной свирели Кин Лакка испытать свою судьбу на ристалище.

– Нет! Ты еще не готов! – отвечал Син Ур, вновь делая вид, что разгневан. Но не успело разгореться в душе царевича упрямое пламя, как царь еще сказал:

– Ведь гавард у тебя не тот. Замени его белым из моего гавардгала, надень новые доспехи и можешь выезжать на площадь.

Когда отряд черно-голубых айзурских всадников вновь показался на турнирном поле, чтобы сразиться с юными поединщиками из Восточного Залесья, все узнали в красовавшемся впереди царевича. Он не выделялся среди ровесников ни мастью гаварда, ни цветами плаща и доспехов. В глаза бросалось другое – у него не было лица. А когда он достиг середины поля, солнечный луч, пробивший облако, ударил ему в голову и отскочил сверкающим бликом. Так что многие зажмурились или прикрыли глаза рукой. И по склонам, окружавшим площадь Зьаф, заговорили о чудесном шлеме. Самая необыкновенная часть долгожданного подарка, он был изготовлен искусным Ноном из крепкой стали и снабжен сплошным, без единой заметной прорези или отверстия забралом, отполированным до зеркального блеска. Формою и гладкостью шлем напоминал яйцо цери и настолько отличался от обычных таких изделий, что сразу приковал к себе все взгляды. А потому почти никто вначале даже не заметил Кин Лакка, парившего со своей свирелью керпитах в трех-четырех над головою царевича.