Кровь и свет Галагара - страница 8

На царевича почти перестали смотреть – только изредка бросали быстрые взгляды, ожидая поддержки и одобрения. Но Ур Фта, погруженный в свои мысли, не слушал глупой болтовни Зи Аля. И лишь когда маленький хвастун вскочил на ноги, горделиво вскинул гладко обритую голову на тонкой шее, выхватил короткий меч и проделал несколько замысловатых выпадов в сторону костра, наследник невольно прислушался к его словам.

– «Луч», «лестница», «кочерга»! Разве плохо у меня получается? А поглядели бы, как я с топором обращаюсь! Тысячу раз уделывал на топорах моего братца, увальня косорукого! – Зи Аль в сердцах швырнул меч себе под ноги. – И вот он сегодня на празднике Золоват, а завтра его назовут воином – то-то он станет нос задирать! А разве это справедливо? Разве так уж важно, что он родился в одну зиму с наследником, а я на две зимы опоздал? Ведь я сильнее, и ловкости у меня на троих, как он, хватит!

Малыш словно поперхнулся последними своими словами и с ужасом уставился на царевича, выросшего вдруг перед ним и больно сжавшего ему плечо.

– Что ты сказал о празднике Золоват? – медленно проговорил царевич. – Повтори. Завтра станет воином тот, кто родился в одну зиму со мною?

– Высочество Фта, простите, – пролепетал Зи Аль и рухнул на колени. – Высочество Фта, я не должен был этого говорить.

– Ты ошибаешься, – возразил царевич. – Именно теперь тебя следовало бы наградить. А прощения просить ты должен вместе со всеми за то, что до сих пор ни словом не обмолвился об этом.

– Простите, простите, высочество Фта, – наперебой загалдели юные бражники.

– Великий царь под страхом смерти приказал нам молчать, – добавил Эф Тун, и все притихли.

– Хорошо. Я не выдам тебя, маленький Зи Аль, – сказал Ур Фта. – И я подумаю, что мне теперь делать.

Последним действием рабады всегда бывает крепкий сон, полный ярких заманчивых видений. Не прошло и рофа, как Ализандовый грот погрузился в сонную тишину. Два костра прогорели и гасли. У третьего сидел царевич и подбрасывал хворост в пламя – в пламя костра и в пламя своей беспощадной обиды. Верно, тогда он старался быть честным с собою и потеснить досаду раздумьем.

Готов ли он в самом деле быть воином, выдержит ли не потеху с мечами в ножнах, а смертельно опасный нескончаемый поединок, устоит ли перед множеством могущественных врагов и перед первым и самым могущественным, чье имя тысячу раз проклято каждым цлиянином, – перед чернородным двартом Ра Оном?

Верно, вспоминал царевич, сидя в ту ночь у костра, все, что с детства рассказывал и пересказывал ему отец, великий Син Ур, о своей встрече с благородным двартом Су Аном в предгорьях Ло, где тот и открыл царю все козни Ра Она, умертвившего Дан Бат, поведал и о своем поединке с ним, и о том, как исход схватки на Лиглонном лугу решил судьбу Ур Фты, и о великом жребии, выпавшем наследнику цлиянского престола – прежде прозреть, а уж прозрев, уничтожить злокозненного Ра Она. Не открыл благородный дварт Син Уру только одного – когда и при каком условии вернется свет в глаза его сына. Не открыл, да и не мог открыть: тайна – условие всех условий. Нарушить ее – значило бы обречь царевича на вечную слепоту. Так говорил Су Ан.

Царевич встал и насторожился. Ночь легко было отличить на слух. Вот сопят и постанывают во сне его спутники. Изредка фыркают и тихонько рычат гаварды. Шипит и потрескивает костер. Далеко-далеко захохотал хаци – видно, запустил когти в добычу. Но главное – тишина. Все обнимающая, все поглощающая.

Говорят, что ночью царит какая-то тьма, а днем какой-то свет. Но царевич не помнил света и тьмы.

– Тишина – вот моя тьма, – прошептал он себе и добавил: – А свет – это звук. Мой свет – это звук.

И в тот же лум он услышал его – тот звук, что воистину был светом и так поразил его накануне, во время потешного боя. Высокий, прерывистый, но яркий и сильный, он звал, он тянул к себе неодолимо. Ур Фта наклонился, отыскал свой меч, вынул его из ножен, высоко поднял над головой и спокойным уверенным шагом пошел навстречь своему свету.

***

Царевич вышел на то самое место, где давеча резвились его захмелевшие спутники и где в первый раз услыхал он таинственный звук. Здесь тишина вновь навалилась и обложила его со всех сторон. Имей Ур Фта самое зоркое око – и тогда его ощущения не слишком отличались бы от того, что он переживал теперь, будучи совершенно слепым. Ибо луна спряталась за небольшую тучу, и в кромешной тьме над луговиной закружил редкий снег. Царевич почувствовал его прикосновения лицом и руками. Стало так холодно и одиноко, что он рассек воздух мечом, сделал несколько выпадов в разные стороны, словно пытался отогнать и холод, и одиночество и, не останавливаясь ни на лум, продолжал бой с невидимыми врагами.