Кровь нуар - страница 14

— Да, Джейсон. На самом деле.

— Но ты понимаешь, что придется лететь самолетом?

— Блин! — воскликнула я с досадой. — За это ты мне еще больше будешь должен.

— Но ты все равно согласна, хотя боишься летать?

Мрачно сложив руки под грудью, я буркнула:

— Я же сказала, что согласна. Сколько времени лететь?

Он с размаху сел возле меня, и от радости на его лице я почувствовала себя не такой уж все-таки дурой.

— Я знаю, что ты не любишь меня так, как любишь Натэниела или еще кого-нибудь. Но ведь я тебе тоже не безразличен, правда?

Я заглянула ему в лицо. Лицо моего давнего друга и уже год больше чем друга. И сказала единственное, что могла сказать:

— Да.

Пока еще была ночь, мы позвонили Жан-Клоду и сообщили ему, что задумали егоротте de sang Джейсон и слуга-человек — то есть я. Я думала, он нам мог бы сказать, что это глупости и сказать «нет». Джейсону он работодатель и мастер, и теоретически мне он тоже мастер, хозяин. Хотя, честно говоря, этим козырем я редко разрешала ему пользоваться.

Джейсон рассказал ему наш план, потом дал мне трубку:

— Он просит тебя к телефону.

Встав с кровати, Джейсон направился в ванную. Натэниел остался со мной.

— Привет, Жан-Клод.

— Ma petite, я удивлен, что ты согласилась.

— Я тоже.

Он рассмеялся своим чудесным, осязаемым смехом, и у меня мурашки пошли по коже — не от страха. Натэниел прижался ко мне теснее, будто тоже почувствовал.

— Спасибо, что делаешь для Джейсона то, чего не могу я.

— Ты не собираешься нас отговаривать?

— Ты хочешь, чтобы я это сделал?

Я сообразила, что да, именно этого я и хочу. Теперь, дав согласие, я чувствовала себя очень неловко, почти что дурой.

— Да как-то это очень неловко выходит.

— Тебе будет трудно. Ты будешь единственной его эмоциональной поддержкой в очень травмирующей ситуации.

— Ты заговорил как психотерапевт, Жан-Клод.

— Что бы ты хотела от меня услышать?

— То, что ты на самом деле думаешь.

Он снова засмеялся, и я опустила щиты достаточно, чтобы понять: он сидит на кровати, одетый только в шелковые простыни. Мелькнули черные кудри на идеальной белизне плеч. Пришлось закрыть щиты прежде, чем я увидела полуночную синеву его глаз.

Сделав глубокий вдох, я медленно выдохнула, считая до десяти. Если не остеречься, связь между ним и мною может меня сильно отвлечь.

— О чем ты думаешь, та petite?

— О тебе, и стараюсь сменить тему. Где Ашер?

— Он опаздывает, но придет.

— Джейсон хочет утром уехать. Кто будет тебя питать, пока нас обоих не будет рядом?

— Всегда найдутся добровольные доноры, та petite.

Мне не понравилось, как это прозвучало. Всплыл пузырек ревности, но я тут же его придушила, чтобы он не слышался в голосе:

— Ты только не ешь ничего такого, что с тобою не согласилось.

— Ревнуешь, ma petite?

— Может быть.

— Я тоже.

— А ты с чего?

— Вы едете к родным Джейсона. Делаете совершенно ординарную вещь, очень человеческую, которая мне вовеки недоступна.

— Не поняла.

— Мои родные умерли задолго до того, как родилась ты, та petite. Я не могу представить тебе свою мать или сестру. Не могу совершенно обычным путем показать тебе родные места и своих родственников.

— Я знакома с родоначальницей твоей линии, Жан-Клод. Насколько я понимаю, Белль Морт и есть твоя родня.

— Non, та petite. Она мой мастер, или была им, но никогда не была моей родней. Она любовница и богиня, если хочешь, но это совсем не то.

— Ты завидуешь Джейсону, что у него есть живые родственники и дом, куда меня можно привезти.

— Oui.

Лежа с телефоном возле уха, я подумала о его словах.

— Никогда не думала, что для тебя это важно.

— Я не сожалею о том, что я тот, кто я есть, та petite. Но сожалею о том, чего у меня нет. Я бы многое отдал, чтобы представить тебя своей матери и сестре.

— Не отцу, — отметила я.

— Он умер, когда я был совсем маленьким, и я его почти не помню.

Еще одна вещь, которой я не знала. Сегодня какой-то день сногсшибательных открытий о тех, кого я знала вроде бы насквозь.

— И ты огорчен, что я не возила тебя знакомить со своей семьей?

Он тихо хмыкнул:

— Да нет, я… — Он засмеялся, но не сексуально, скорее про себя. — А ведь мог бы. Мог бы почувствовать, что ты считаешь меня недостойным представления.