Кровь вторая. Орда - страница 13

— Да, ты не обижайся, — вновь донеслось из-за стены, — просто, многие знания, надо вколачивать через задницу, их по-другому, выучить не получается. Вот меня, пороли через раз, да, каждый раз. Иногда, по несколько дней присесть не могла, стоймя стояла, а наставница моя, только подтрунивала, мол, ни чё, ни чё, в стоймя больше влезет. Поэтому, не хотела, да, умнела.

К ужину их опять опустили в выгребную яму и Райс, с удивлением отметила для себя, что морально была готова к этому и восприняла мерзость, не как наказание, а как азартный бой, турнир, игру, настроив себя на то, что на этот раз, она победит и поест, то что ей перепадёт…

Через два дня Апити выпустили и Райс, осталась одна. Ночью, перед сном, она с удивлением отметила для себя, что, несмотря на то, что её новая подруга, по всем статьям превосходит её, царскую дочь, у неё, в первые в жизни, не было желания убить соперницу, утопить или вообще, как-нибудь избавиться от выскочки. Она тянулась к ней, как к свету и оставшись одна, загрустила, как будто отняли, что-то, очень ей необходимое.

Ярица начала много думать, притом, именно думать, а не мечтать. Даже, каждодневные окунания, стали проходить обыденно, незаметно, как бы само собой разумеющееся, девка не всегда отдавала себе отчёт, в череде повторяющихся событий, пока, ещё через три дня, поднявшись на верх, массивная дверь распахнулась, а пояс, свалился к ногам, сам собой. Испытание этого круга, было пройдено, даже, как-то, легко. Райс, сама от себя не ожидала.

Было их четверо, молодых да разных, кому волей судьбы, суждено было поменять, жизнь никчёмную и бестолково-однообразную, а кому-то распутную и разудалую, на жизнь, пролетающую стрелой, столь же скоротечную, смертельно опасную, но заманчиво интересную. Жизнь, подобную выпавшим игральным костям: либо всё, либо ничего.

Самым старшим из них был Гнур. Он был высок, хорошо сложён и единственный из всех, прекрасно воспитан, в его понимании. Копна густых чёрных кудрей, пробивающаяся щетина чёрной бороды и усов, делала его в глазах девочек, неотразимым мужчиной и завидным женихом. Ещё бы. Сын вождя племени маспий — это звучит гордо, а маспии, это вам не зачуханные кочевые роды, лазающие по горам, а городские, зажиточные жители Парсы.

Он и воин был отменный, и конь, и оружие имел лучшее. Читать, писать был обучен, целых три писанных книжки прочитал, на глиняных табличках, правда, поумнеть от этого, ему не слишком получилось, да, и дурь молодую, бестолковую, не выветрило, но фору перед сверстниками, давало ощутимую, да, и в глазах противоположного пола веса прибавляло, когда с бахвальством декламировал заученные наизусть писанные творения великих словесников.

Не устраивал его отца, бесшабашный образ жизни, отпрыска и чтоб обломать, фривольное и не к чему не обязывающее существование, принял он решение, Гнура женить. Решил вождь, что сын, давно вырос и пора бы ему, вступать во взрослую жизнь, полную не только прав, но и обязанностей. Жизнь, штука короткая, не успеешь развернуться как следует, а уже помирать пора.

Гнур съездил, пару раз, на смотрины, затосковал, поняв всю никчёмность своих попыток увильнуть от настойчивости отца, уладить его личную жизнь, да, и сбежал. Подвернулась ему, тут, парочка «нищебродных» балбесов, как он их для себя определил, которые, так разрекламировали свободную, да, вольную походную жизнь, каких-то, там, северных степей, что разом плюнул на всё и сам же возглавил их бегство, в далёкую и непонятную для него страну. Ему было всё равно, лишь бы подальше, чтоб отец не достал.

Главного инициатора и вдохновителя «рекламной компании», звали Асаргад, выходца из мардов, представителя одного из кочевых племён, обитающих на межгорных равнинах. Пожалуй, одного из беднейшего, хотя и многочисленного, поэтому Асаргаду, в отличии от Гнура, терять, вообще, было нечего.

Сын бедного пастуха, который сводил концы с концами, лишь благодаря тому, что поддерживал жизнь семьи мелкими грабежами на большой дороге, да, и в банде, его папаша, был лишь на вторых ролях, так что, большого куша, никогда не перепадало. Серьёзные ранения, полученные им ещё в бурной, боевой молодости, делали его ущербным. Прихрамывал на одну ногу, и левая рука плохо слушалась, почти отсохла. Эти то метки прошлых боёв и не давали отцу возможности, ни хозяйство в полную силу вести, ни в банде по рангу выше подняться.