Кроваво-красный снег. Записки пулеметчика Вермахта - страница 9

На самолеты противника обрушивают огонь все наши наземные пулеметы. Слышны громкие выстрелы 20-мм зенитных орудий. От брюха самолетов отлетают искры. Это сильно напоминает электросварку. Обычные пули легко отскакивают от брони, однако на хвосте одного из самолетов неожиданно появляется дымный хвост. Попали! Один «Железный Густав» отрывается от других самолетов, падает и, объятый пламенем, взрывается. Остальные улетают. Выскакиваю из ямы и бегом устремляюсь к нашему блиндажу. Здесь застаю только дневальных, нескольких больных и пару шоферов. Рядом с нашими машинами вижу воронки, оставленные взрывами бомб. В нескольких автомобилях пробоины. Из поврежденного бензобака одного из грузовиков вытекает бензин.

Ближе к вечеру с маневров возвращаются остальные наши товарищи. Они ничего не слышали об авианалете русских, потому что были слишком далеко отсюда. Вариас говорит, что они находились возле Карповки, рядом с железнодорожной веткой Калач — Сталинград. Быстро ремонтируем наш блиндаж.

13 ноября. Погода сильно изменилась. Стало холодно и сухо. Температура в Сталинграде — примерно минус пятнадцать градусов по Цельсию. Русские каждый день атакуют наш участок фронта, предваряя натиск пехоты мощной артиллерийской подготовкой. Эти атаки мы до сих пор отбивали, правда, неся при этом большие потери.

От нашего находящегося на передовой эскадрона осталось всего восемнадцать человек. Весь полк преобразован в одну боевую группу, которую перебрасывают на те участки фронта, где в ней более всего нуждаются. Горячую еду и боеприпасы мы получаем почти регулярно, каждый день. Еду вместе с двумя шоферами развозят повара, унтер-офицер Винтер и дневальный-санитар. Требуются два добровольца, которые помогали бы разносить кухонные бачки с провизией. Составляется список, в который каждый день включаются по два солдата от каждого блиндажа. Вчера вечером такими добровольцами записались мы с Кюппером.

Становится почти совсем темно, когда мы отправляемся на задание. Садимся в «штейр» с откидным верхом и полуторатонный «опель-блиц» с обтянутым брезентом кузовом. Повар знает дорогу, но заявляет, что не может быть и речи о главной полосе обороны, ведущей к Сталинграду, потому что линия фронта сдвигается практически каждый час. Совсем недавно она проходила севернее тракторного завода, но уже вчера она, похоже, переместилась южнее. Русские предположительно находятся возле химического завода, который они упорно обороняют, создав там новый плацдарм.

— Надо спросить у кого-нибудь нужное направление, — говорит унтер-офицер Винтер. Что же, тогда поехали. Нам остается лишь надеяться на то, что мы найдем тех, кто подскажет нам дорогу.

Мы едем по главному пути подвоза со скоростью, которую делает возможной скудный свет луны. Иногда наши машины едут нам навстречу, иногда они обгоняют нас. Справа от нас тянется железнодорожная ветка, связывающая Калач со Сталинградом. У станции Воропоново сворачиваем налево, проезжаем несколько километров и оказываемся в развалинах города. Едем среди воронок от взрывов и куч щебенки, объезжая высокие завалы битого кирпича и опрокинутые телеграфные столбы. От густого едкого дыма все еще тлеющих пожарищ першит в горле и легких. Слева и справа виднеются обгоревшие обломки всевозможной военной техники. Наш водитель зигзагами ведет машину к какому-то леску или парку.

Останавливаемся на вершине небольшого холма, откуда видна часть города. Далекие языки огня и клубы черного дыма. Ужасное зрелище. Наконец-то мы чувствуем жаркое дыхание Сталинграда. Должно быть, примерно так когда-то выглядел Рим, подожженный императором Нероном. Единственное отличие состоит в том, что здешний ад кажется еще более ужасным из-за свиста осколков и смертоносных взрывов, увеличивая безумие и создавая у наблюдателя такое впечатление, будто он стал свидетелем конца света. Чем глубже мы проникаем в город, тем кучнее ложатся снаряды вокруг нас.

— Это обычное вечернее благословение от Ивана, — комментирует санитар.

Он, видимо, хотел придать своей фразе легкомысленную интонацию, однако прозвучала она, скорее, глуповато, как обычная плоская шутка. Санитар, так же как и я, сидит на ящике с боеприпасами. Сердце гулко стучит в моей груди, я чувствую, что меня охватил страх. Слышу какой-то новый звук в воздухе — как будто хлопает крыльями многотысячная стая птиц.