Кровавое родство - страница 4

— Клянусь Богом, нет, — возразил Клаус:- Но ты слишком много от меня требуешь, Кено. Прятаться от гамбуржцев, я, Клаус Штертебекер, от этих лавочников? — горько рассмеялся он.

— Не из страха, Клаус, — увещевал Броке, — но из политики. Не тебя, но меня ради.

— Ты играешь рискованную партию, Кено, — строго возразил Клаус. — Я не хочу сказать больше, ты играешь фальшивую роль.

— Не с тобою, мой друг! С гамбуржцами!

— Кто изменяет своему союзнику, можно ли ожидать от него верности другому?

Фризский князь понял правду этого упрека. Кусая губы, он опустил вниз глаза.

— Ты прав, Клаус, — бормотал он, — но не прав, если думаешь, что я тебе изменю. Нет, нет, никогда в жизни! Но войди в мое положение. Могу я иначе поступить, желая спасти трон и страну свою?

— Я иначе поступил бы, — вскричал Штертебекер диким голосом и с такой силой ударил кулаком по выступу стены, что Кено со страхом попятился назад. — По мне, я отправил бы всех этих гамбургских оборванцев ко всем чертям!

Он недовольно отвернулся. Его тянуло к морскому раздолью, к бурям и грозам и он бежал бы из этой духоты политики, которую всегда ненавидел.

Его политика заключалась в его сабле, этом верном друге его.

Фризский князь был осторожнее и знал, что дипломатия прежде всего требует хитрости, а правду ставит на заднем плану. Теперь он должен был уговорить Клауса войти в свою роль, а затем он уже справится с гамбуржцами.

— Верю тебе, мой Клаус, что тебе очень тяжело прятаться от этих торгашей, которых и я глубоко ненавижу. Но прошу тебя: окажи мне эту услугу, хотя я знаю, что это труднее для тебя, чем кровавая битва с голландским герцогом.

Глаза Штертебекера засветились при мысли о кровавых сражениях. Он был побежден; Кено затронул самое чувствительное место его сердца.

— Теперь идем, — продолжал князь, улыбаясь. — Отряд уже приближается. Я укажу послам покои, в которых они с тобою не встретятся. При наших переговорах ты сумеешь быть в смежной комнате и все слышать. Увидишь, что я хитрю только с гамбуржцами.

Снизу послышались дребезжащие веселые звуки труб приближающихся послов. Башенный также приветствовал их на рожке.

Кено-том-Броке провожал друга, лицо которого говорило о его серьезном настроении, в его жилище. Его самого мучила боязнь, что гамбуржцы успели узнать Штертебекера на башне.

Орлиный взор Штертебекера не ошибся. Те семь советников, которых он назвал, с большой свитой теперь въезжали в ворота крепости Аурих.

Он также угадал, что сенату Гамбурга известно о происшедшем у Фризских островов.

С помощью своих шпионов он узнал, что Штертебекер разбил голландского герцога, его самого убил, а уцелевшие корабли взял себе.

Было ясно, что битва эта была в пользу Кено-том-Броке, за что последний, конечно, должен быть очень благодарен Штертебекеру.

Поэтому можно было заключить, что Кено-том-Броке вступил в союз с Штертебекером. В Гамбурге хорошо знали, что виталийцы после раздоров с англичанами нуждаются в пункте в Немецком море, где бы они могли сбыть награбленное ими добро.

Тайные агенты в Эмдене донесли сенату, что туда прибыл грандиозный виталийский флот с индийским «кораблем золота».

Гамбургский сенат сознавал свое бессилие против виталийского флота, поэтому он решил путем дипломатии, запугиванием фризского князя поймать Штертебекера в свои руки.

Гамбуржцы знали, что Клаус находится в замке Аурих, и Альберт Шрейе с Иоганном Нанне, заклятые враги Клауса, взялись заманить его в западню.

Они были слишком хитры и могли очень легко обмануть прямодушного Штертебекера, как и застращенного Кено-том-Броке.

Фризский князь принял ганзейских послов с большими почестями и с видимо радушным лицом, в чем ганзейцы, впрочем, не верили ему.

Шрейе и Баннэ многозначительно переглянулись, но продолжали дипломатически играть свою роль.

С большим нарядом их повели в приготовленные для них хоромы, где они переоделись в нарядное платье.

В рыцарской зале устроен быль в их честь великолепный пир, на котором дочь князя Фолька должна была услужить высоким гостим.

— Это, кажется, ваша милая дочка, князь фон Аурих-и-Эмден, — заговорил Альберт Шрейе с дружественной улыбкой. Но кто бы внимательнее взглянул в глаза этого хитрого сенатора, тот увидел бы в них скрытую злобу.