Кровавые слезы Украины - страница 18

– Ежели узнаешь о нем что-либо, сообщи нам, – с досадой проговорил начальник полиции и, потеряв интерес к собеседнику из-за крика, избиваемого в коридоре молодого человека, отпустил Кондрата Овчарука восвояси.

К Палию полицаи привели пойманного местного комсомольца…

Через несколько дней после падения советской власти в село Малое прибыл с очередным немецким обозом бывший владелец дома, в котором два года проживала семья Береста, Ян Казимирович Стамбровский.

Возвращение польского пана люди восприняли с удивлением, понимая, что немцам поляки в союзники не годились, а тут прикатил с оккупантами. Значит, они сделали такой вывод: он нужный им.

По приказу старосты села Малое Саввы Волынца корову семьи Берестов забрали у Кондрата Овчарука и передали ее пану Стамбровскому. Потом народная молва стала гулять по селу, что Ян Казимирович после побега из своего дома находился вовсе не в Польше, а в Германии. Вот почему он стал люб немцам.

Доярка Матрена Пастушек, говорливая и знавшая все сельские сплетни тетка, как-то зашла к Овчарукам и, увидев на крыльце хозяина с молотком, прямо с порога изрекла:

– Кондрат, я тут слышала, что пан Стамбровский снова закабалит нас. Он с немцами заодно и готов возглавить новую артель.

– Ну и хрен с ним. Мне все равно. Лишь бы дал жить нормально простым людям, – внешне безразлично среагировал Кондрат на новость, которую на хвосте принесла сельская сорока.

– Поглядим, куды вывернет!

– Поглядим…

Коротким ответом Матрене он показал, что не желает дальше развивать и продолжать разговор с нею, тем более о политике. Он направился к сараю и стал стучать по куску рельса, выравнивая кривой крепеж, выбранный из кучи ржавых и кривых гвоздей, вырванных из старых, не сгоревших досок и собранных на пепелище после пожара на ветряной мельнице.

«Сгодятся в хозяйстве», – размышлял Кондрат, выбирая из битой эмалированной кастрюли гнутые, не побывавшие в огне, гвозди, чтобы несколькими ударами молотка по приспособленной для этого наковальне сделать их пригодными к вторичному употреблению. Обгоревшие цвяхи, как тут величали гвозди, откладывал в сторону. Это был уже металлолом.

«Как там Сашко? Может, полицаи что-то действительно прознали о моем плане спасения хлопчика? Нет, навряд ли! Дед Тарас – крепкий орешек и не болтун», – накатилась снова мысль о судьбе соседского мальчика…

Сашко, разгоряченный из-за длительного бега, остановился. Он решил несколько минут передохнуть. А, отдышавшись, перешел на умеренную и спокойную ходьбу. Проходя мимо кустарников, сбиваемые им с веток капли росы, казались обжигающе холодными, когда попадали на разгоряченное тело. А вот ноги не чувствовали холода влажных капель травы – они буквально горели.

Хутор Песочная Яма вскоре стал прорисовываться абрисами небольших приземистых трех хат на фоне угасшего неба, однако хранящего еще крохи того дневного света, который помогает человеку ориентироваться в пространстве надвигающейся ночи. Это еще была не глубокая, темная, непроницаемая темень наступившей ночи, а только ее утро. Где-то в стороне засвистел коростель. Его звук был так похож на плач, что Александра даже проняло то состояние, за которым появляется тревога, нередко переходимая в страх. Ночь усиливала это внезапно возникшее смятение.

«По-моему, вот этот дом деда Котика. Колодец-журавль. Яблоневое дерево над низким крыльцом», – подумал Сашко, знаюший со слов Кондрата эти приметы.

Подойдя ближе к хате, он увидел крыльцо из нескольких дубовых досок, вдавленных прямо в утоптанный глинозем, как и окна, вросшие в землю. Все совпадало, как ему нарисовал дядя Кондрат.

Александр постучался в стекло, после чего приблизился к перекосившейся двери и побарабанил пальцами. За дверью послышались шаркающие шаги, громко для ночи клацнул замок-задвижка, и чей-то скрипучий голос из темноты промолвил:

– Хто там?

– Это я, Сашко. Я, я, дедушка Тарас, – обрадовался паренек, осознавший, что на некоторое время он будет защищен глухоманью хутора, окруженного с трех сторон непролазными болотами.

– Бачу, шо ты увэсь мокрый, переодягнысь, – участливо проговорил дед Тарас.