Кровавый плен 2 - страница 12

– Дорогой! – позвала она мужчину, вздрогнув от вида окровавленного ребенка, в лунном свете являющего малоприятное зрелище.

Отец разлепил глаза и засопел, пытаясь прийти в себя после нескольких выпитых бутылок. Почувствовав сырость и липкость на лице и шее, он брезгливо дотронулся до кожи руками, переводя взгляд с сына на хрустальный бокал в его руке.

– Ах ты, выродок! – мужчина сжал руку, замахнулся и выкинул ее вперед, неуклюжим рывком поднимаясь с подушки.

Мальчик с легкостью поймал широкий крепкий кулак, останавливая его на полпути к себе. Он удерживал отцовскую кисть так же легко, как жука между пальцами.

Мужчина скрипнул зубами и напряг бицепс. Синие туго обтянутые кожей вены от чрезмерного усердия повылезали даже на шее. Кулак дернулся вперед, принимая всю вложенную мужчиной силу, продвинулся на миллиметр и снова остановился.

Мальчик сузил взгляд и сжал ладонь. Треск костей смешался с ошалелым отцовским воплем. Женщина с визгом закрыла рот руками и вжалась в изголовье спиной, подбирая ноги и натягивая на себя одеяло. Вереща от боли, мужчина завалился на бок, гневно вращая глазами и пытаясь что-то промямлить.

– К несчастью для тебя, дорогой отец, я кое-что вспомнил, – сказал ребенок ровным бесцветным тоном и устало вздохнул. – Ну что за гнилой родитель мне достался в этот раз, а?

Мужчина предпринял попытку освободиться, и мальчик без раздумий сдавил его кисть вновь. Отец истошно заорал, хрипя и глотая слезы боли. Радужка ребенка вспыхнула алым.

– Заткнись, если сдохнуть не хочешь, – мальчик перевел раздраженный взгляд на трясущуюся и всхлипывающую женщину. Она тут же замолчала, в ужасе распахивая глаза. – Пошла вон отсюда, – велел ребенок.

Откинув оделяло, женщина вскочила с кровати и бросилась в раскрытые двери. Только они остались наедине, мальчик вновь все свое внимание обратил на корчащегося отца.

– Начиная с этого момента, ты – моя личная прислуга. Будешь делать то, что я тебе велю. Прежде чем поесть или посрать – обязан спрашивать моего разрешения. Я ясно выразился, дорогой отец? – на последней фразе голос ребенка стал настолько ужасающим, что мужчина зажмурился и поспешно закивал, хныча в скомканные простыни, будто распоследнее ничтожество, а не уважаемый министр внутренних дел, коим он и являлся.

***

Отведя взор от ночного неба и убрав назад жемчужно-белые волосы, мальчик натянул на голову капюшон черной толстовки и зашаркал по тротуару в темень улицы, почти сливаясь с окружающим пространством. Район для прогулки он выбрал не самый безопасный, но самый безлюдный. Как раз то, что сейчас и нужно – остудить пыл и не снести к чертям собачьим полгорода. Он держался. Как и всегда. Люди же не виноваты в его извечной проблеме.

Снова жизнь. Снова ждать двадцати лет – когда древняя сила ослабит контроль, и появится возможность вновь умереть. Чтобы вновь переродиться и некоторое время пребывать в неведении. А затем вновь вспомнить – кто он. Ошибка мироздания. Человек с гребаной бессмертной душой.

Поддев ногой жестяную банку, Изар с распыляющей злостью запустил ее в стену здания на противоположной стороне узкой дороги. Банка была не виновата. Как и мирно спящий на окне выше тощий облезлый кот. Зашипев, животное испуганно шарахнулось и кинулось в подвал. Злобно сверкая глазищами-блюдцами из непроглядной дыры в доме, кот одарил бессмертного таким возмущенным взглядом, что тот укоризненно усмехнулся.

– Прости, что разбудил, друг. Виноват.

Жизнь, длящаяся вечность и каждый раз начинающаяся заново. Жизнь, что не прекратить и не оборвать. Мучительное существование, позволяющее лишь на некоторое время забыться, пока воспоминания о собственной природе не вернутся в его очередную оболочку.

– Как же ты меня бесишь, – Изар вздохнул, снова поднимая темные глаза к небу. – Если ты там, так и знай – я тебя презираю. Придурок.

Ответа, как обычно, не последовало. Бессмертный гневно сплюнул себе под ноги и направился вглубь безмолвствующей улицы. Но таковой она оставалась недолго.

Сдавленные хрипы, глухие удары и агрессивную речь он услышал задолго до того, как неспешно дошел до места потасовки. Со скучающим видом убрав руки в карманы толстовки, мальчик воззрился на драку в глухом переулке. Стремного вида уголовники кромсали других таких же стремного вида уголовников. Ему было плевать. Поэтому он собирался продолжить свою одиночную прогулку.