Кровавый рассвет - страница 11

Прежде всего, я сделал все возможное, чтобы добыть информацию. Оскар Мак-Доуэлл был метрдотелем в старом известном отеле и имел связи по всему городу. Он немного помогал нам прежде и знал, как действовать в таких случаях. Спустя всего полчаса я получил то, что хотел – пропуск в комнату на девятом этаже, чей обитатель был в театре и не собирался возвращаться до полуночи. Я заставил Вентли сделать дубликат ключа и почувствовал себя увереннее.

Когда я вошел в дом Чемберлена и поднялся на девятый этаж, то отметил, что Фед и Ани находятся здесь же. Я нашел комнату 937, закрыл за собой дверь и взглянул на часы: двадцать пять минут одиннадцатого. Через двадцать минут должна была начаться операция.

Ньюарк-Контроль договорился с двумя ребятами, чтобы они устроили перестрелку или хотя бы небольшой скандал в холле девятого этажа, и я надеялся, что они окажутся неплохими актерами. Я достал несколько пузырьков с чернилами, краску, кувшин с водой и вылил половину всей этой гадости на кровать. Затем позвонил, чтобы горничная сменила простыни, а сам уселся в кресло, включил как можно громче телевизор и прикрылся газетой. Ей понадобилось целых шесть минут, чтобы добраться до моего номера. В ее поведении было что-то странное, она не походила на горничную в гостинице. Странная выпуклость под форменной блузкой тоже наводила на размышления. Для женщины-полицейского она была слишком плохой актрисой. Она чересчур спешила вернуться, и у нее ушло гораздо больше времени, чем требуется горничной, чтобы перестелить постель.

Около 10.45 я позвонил портье, спросил, работает ли бар, и услышал утвердительный ответ. Затем подошел к двери, так и не дав ей увидеть свое лицо. Когда я открыл дверь, то заметил спины двух парней с автоматами, которые поспешно влетели в лифт, держа оружие наготове. Две последующие минуты были самыми длинными за весь вечер. Слишком быстро – и Мартел заподозрит неладное. Слишком медленно – и те двое вернутся.

Я повернулся, вошел в его комнату и услышал, как за моей спиной защелкнулся замок. Я выхватил 45-й и быстро проговорил:

– Привет, Мартел!

Он знал меня. Он слишком долго занимался нашим делом, а память на лица – одна из привилегий нашей профессии. На миг его физиономия помертвела, в глазах промелькнул ужас. Он все еще не понимал, что случилось.

– Вы от…

– Нет, я не от ваших. Не кричите…

– Тогда, что…

– Вы говорили что-нибудь?

– Не думаю…

– Другие тоже не думают. Они пока не знают, что вы собираетесь сказать.

– Кто вы? Страх усиливал его акцент.

– Частный индивидуалист с особенными полномочиями. Я знаю, что у вас есть информация, которая может нейтрализовать оппозицию. Но вы здесь с другими целями.

– Я ничего не просил.

Его глаза уставились на дверь.

– Давайте решим, что я вас понял, Мартел. Я имел дело с вашими людьми почти всю сознательную жизнь. Итак, вы перешли на нашу сторону. Бежали… Вы здесь, но это не означает, что у вас не осталось преданности своей родине. Вы немецкий националист – таким и умрете. Если бы у вас имелся выбор, то вы бы продолжали оставаться там, с ними, поддерживая и оправдывая их политику везде и всегда. Итак, вы перебежчик, но это отнюдь не означает, что вы стали предателем до конца. Единственное, на что вы надеетесь – это политическое убежище и время, чтобы исполнить свое частное дело – вашу главную цель.

Его глаза немного сузились, и он взглянул на меня несколько менее настороженно.

– А что же это, по-вашему, за главная цель?

– Найти Еву Верд, любимую и единственную.

Я заметил капельки пота, медленно проступающие на его лбу. Его глаза на секунду встретились с моими. В них была боль и надежда.

– Она – приз, – продолжал я. – Они поймают эту рыбку, и тогда вы от них не вырветесь.

– Тогда что же мне делать?

– Устроить шторм, приятель. Дайте то, что они от вас требуют.

Мартел потер руки, потом они безвольно повисли вдоль ручек кресла. Он встал и подошел к окну.

– Я не могу этого сделать. Я отказался. Я просил политическое убежище, и они обеспечили его мне. Большего я не могу желать.

– Вы хотите ее смерти?

Он повернулся, точно ему выстрелили в спину, весь его лоб покрылся холодным потом.