Кровавый рассвет - страница 14

Я использовал свой репортерский жетон, чтобы пробиться через полицейский патруль. В это время один из копов произнес:

– Второй этаж… Что-то вы поздновато. Все ваши ребята уже разошлись.

– Я по другому делу, приятель, – осторожно ответил я и вошел в помещение.

Дверь в комнату была открыта настежь, окна по обеим сторонам балкона – тоже, но чувствовался запах газа. Я прошел дальше, к репортерам, которые выспрашивали подробности у полицейского, а потом вышел в кухню, где лежало тело, покрытое простыней. Двое парней из морга укладывали его на носилки, чтобы снести на труповозку. Пожарные стояли тут же и с полным пренебрежением к покойнику весело перебрасывались шуточками. Они привыкли к такого рода соседству.

– Можно взглянуть? – попросил я.

Один из полицейских пожал плечами и кивнул, продолжая разговор. Один из санитаров откинул простыню и я взглянул на то, что осталось от Билла Коплейна. Да, он выглядел красавцем, хотя никто из покойников не бывает красив. Он лежал на спине возле плиты, его руки были сложены крестом на груди, а под головой – подушка.

– Чудно, до чего же им хочется устроиться поудобнее, когда они решают свести счеты с жизнью, – проронил один из санитаров, показывая на подушку. – У нас это третий за последние две недели. Один даже подстригся, побрился и переоделся в лучший костюм, чтобы гробовщикам было меньше работы.

– Спасибо, – вздохнул я.

Он задернул простыню и взял за ручки носилки. Вошел детектив, который разговаривал с пожарным, и спросил:

– Снимать не будете?

– Не стоит трудиться. Как это случилось?

– Один из соседей почувствовал запах газа и позвонил в полицию. Он уже давно отдал концы, так что помочь ему не смогли. Старая история…

Я достал блокнот и выразительно уставился на копа. Он начал вещать монотонным голосом:

– Билл Коплейн. По бумагам – репортер в агентстве. Думаю, что он из Калифорнии. Из соседей никто о нем точно ничего не знает, а с его агентством мы еще не связывались.

– Известно, почему он это сделал?

– Конечно, – коп наклонился к столу и взял письмо. – Конверта не было. «Дорогой Джон», – начиналось это письмо, подписанное именем Фло. Она порвала их помолвку, – продолжил полицейский, – и вышла замуж за одного парня, в которого влюбилась сразу и намертво. Письмо было в его руке.

Он дал мне посмотреть письмо, написанное корявым почерком на дешевой, простой бумаге. Адрес отсутствовал, число тоже, и было заметно, что его разворачивали и складывали несколько раз.

– Грустно, – сказал я, возвращая письмо.

– Старая история. Единственное, что он забыл, – это выключить телевизор. Мне кажется, лучше, когда такие выбрасываются из окна – и хлопот меньше, и люди не страдают, а то ведь что могло быть. Если бы он забыл потушить окурок, тут полдома разнесло бы взрывом!

Я записал все детали, отметил фамилии полисменов и поинтересовался:

– Вы больше ничего не нашли? А если я покопаюсь тут немного?

– Сделай одолжение. Но ничего особого тут нет. Несколько старых писем, пижам, а в холодильнике такие запасы, что кошка с голоду околеет. Он жил тут всего три месяца и всегда питался в городе. Первый раз за все время, наверное, и плиту-то включил!

Для того чтобы покопаться, не нужно было много времени. Типичный холостяк и все такое, но с прошлым, которое просто необходимо иметь, чтобы работать у Рея Уоттса. Я не верил в это самоубийство. Все, кого держал Уоттс, были в прошлом или полицейскими или ребятами из «Интеллидженс Сервис», известными своей решительностью и выдержкой.

Все вокруг поражало армейской опрятностью. В спальне я обнаружил его часы, горсть мелочи, несколько банкнот и аккуратно застеленную кровать, к которой, если не считать отсутствия подушки, никто не прикасался. Это был номер из двух комнат с ванной; которая соединялась со спальней. Жилая комната была обставлена парой больших кресел, кушеткой и закусочным столиком с четырьмя металлическими стульями. Там были и еще две маленькие подушечки, и когда я наклонился, то заметил между ними трехпенсовую монету.

Я спрятал блокнот в карман, сказал что-то полицейским и направился к двери. Жильцы-соседи все еще стояли в коридоре, обсуждая событие.