Кровопролития на Юге - страница 12

В старости ему не дано мирной кончины; если он умирает в вере своих отцов, ему нельзя упокоиться рядом с предками и всего десяти друзьям дозволено идти за его гробом на похоронах, совершаемых ночью, украдкой, словно хоронят отверженного.

И наконец, на протяжении всей жизни, если он вздумает покинуть эту неприветливую землю, на которой ему нельзя ни родиться, ни жить, ни умереть, его объявят мятежником, его имущество будет конфисковано, и самое меньшее, что ему грозит, если он попадет в руки преследователей, — это пожизненная галера, где он будет прикован к веслу между убийцей и мошенником.

Такое положение вещей было нестерпимо; вопли одного-единственного человека тают в воздухе, но стоны целого народа подобны грозе, и на сей раз гроза, как обычно, сгустилась над горами, откуда начали раздаваться глухие раскаты грома.

Сперва появились наставления, написанные невидимой рукой на стенах домов, на перекрестках дорог, на кладбищенских крестах; эти наставления, словно валтасаровы «мене, текел, упарсин», настигали гонителя среди его празднеств и оргий.

Иногда в них содержалась угроза: «Иисус пришел принести не мир, но меч».

Иногда — утешение: «Где двое или трое собраны во имя Мое, там и Я посреди них»[6].

И наконец, иногда в них звучал призыв к объединению, который вскоре должен был перерасти в призыв к мятежу: «О том, что мы видели и слышали, возвещаем вам, чтобы и вы имели общение с нами»[7].

И гонимые останавливались перед этими обещаниями, заимствованными у апостолов, и возвращались домой, исполненные надежды, почерпнутой в слове пророков, которое, как говорит св. Павел в послании к фессалоникийцам, есть «не как слово человеческое, но как слово Божие»[8].

Вскоре эти наставления воплотились в жизнь, и исполнились обетования пророка Иоиля: «…и будут пророчествовать сыны ваши и дочери ваши; старцам вашим будут снится сны, и юноши ваши будут видеть видения… И покажу знамения… И… всякий, кто призовет имя Господне, спасется»[9].

В самом деле, начиная с 1696 года пошли разговоры, будто появились некие люди, и у людей этих бывают видения, во время которых, куда бы они ни глядели — на небо или на землю, везде им предстает отверстое небо, и будто бы им известно, что происходит в самых отдаленных местах. Покуда они охвачены экстазом, их можно колоть хоть булавкой, хоть мечом — они ничего не чувствуют, когда же это экстатическое состояние у них проходит, расспрашивать о нем бесполезно: они ничего не помнят.

Первой объявившейся пророчицей была женщина из Виваре, о которой никто не знал, кто она и откуда; она ходила по горам из селения в селение, плакала не слезами, а кровью, но г-н де Бавиль, интендант Лангедока, велел схватить ее и препроводить в Монпелье; там она была приговорена к сожжению, и ее кровавые слезы осушило пламя костра.

Вслед за ней поднялся другой фанатик (так называли народных пророков); родом он был из Мазийона, звали его Лакуат, и было ему двадцать лет. Дар пророчества снизошел на него странным образом. Вот что о нем рассказывали: однажды, возвращаясь из Лангедока, где работал сборщиком шелковичных червей, он у склона горы Сен-Жан наткнулся на незнакомца, который лежал на земле и дрожал всем телом; охваченный жалостью Лакуат остановился над ним и осведомился о причине его страданий; незнакомец же ему ответил: «Опуститесь на колени, сын мой, и выслушайте меня, прошу вас: я расскажу вам не о своей хвори, но поведаю средство, как вам спастись самому и спасти ваших братьев; средство это есть откровение Святого Духа; оно было мне ниспослано, и милостью Божьей я готов вам его передать; приблизьтесь и примите его от меня с поцелуем моих уст». С этими словами незнакомец поцеловал юношу в губы, пожал ему правую руку и исчез, оставив его в одиночестве и также дрожащего, потому что Святой Дух вошел в него, и с того дня, ощутив в себе вдохновение, юноша начал проповедовать.

Третья фанатичка пророчествовала в приходах Сент-Андеоль, Клергемон и Сен-Фразаль-де-Ванталон, однако, главным образом, она нападала на новообращенных; говоря о евхаристии, она убеждала их, что облатка, которую они глотают, столь же ядовита, как голова василиска, что они преклонили колена перед Ваалом и что любой кары на свете будет для них недостаточно. Ее пророчества внушали такой глубокий ужас, что по собственному признанию преподобного отца Луврелейля, сие усилие сатаны опустошило церкви на праздник Пасхи, так что причастие от кюре приняло вдвое меньше народу, чем год назад.