Кровью своего сердца - страница 7

— Как это обобщить всю скотину?

— Что из этого получится? Зарабатывать сколько будем?

— Это что, к новым панам возврат?

И много других вопросов звучало тогда на собрании. Хотя отец не разрешил мне присутствовать на крестьянской сходке, я все же тайком пробрался в школу, спрятался на задних скамейках, крестьяне прикрывали меня как сына учителя и не выдавали. Таким образом, мне удалось услышать все, что спрашивали крестьяне, и что отвечал им представитель из Любани. Все шумели, галдели и возмущались. Как это задаром увести своих коров и лошадей на общее содержание? Да никогда и никто не согласится с таким порядком! Словом, как ни убеждал собравшихся представитель, никто не согласился вступить в колхоз. Люди разошлись по домам, с возмущением и негодованием обсуждая услышанное на собрании.

Представитель уехал в Любань, а через несколько дней снова вернулся, но уже с милиционером и следователем. Очевидно, они посчитали, что в деревне «контра»^>19, которая действует против власти и учреждения колхозов. Снова учителю велят объявить о собрании, и вновь приходит народ в школу. Но и на этот раз желающих вступить в колхоз не нашлось, не помогли ни уговоры, ни угрозы.

И началась в деревне «разъяснительная работа»: постоянные собрания в школе, объяснения, новые уговоры. Наконец, несколько человек подали заявления в колхоз. Районный представитель и милиционер остались довольны, так как «начало положено». Они ушли, а второй уполномоченный и отец остались обсудить практическое обустройство колхоза. Остались также некоторые крестьяне, у которых были вопросы к учителю и о своих детях, и о колхозе — он был свой все-таки и ему больше доверяли. Заполночь собравшиеся расходились из школы. Как всегда отец провожал родителей своих учеников до калитки. Попрощавшись с крестьянами, отец с гостем вернулись в дом. Не успели они и десяток метров отойти от калитки, как послышался стук лошадиных копыт по замерзшей земле. Мы с мамой еще не спали и вышли на крыльцо. Мы видели, как четыре человека схватили отца и уполномоченного за руки и потащили к колодцу. Но отец был сильным человеком, мне еще бабушка рассказывала про деревенские кулачные бои.

Дело еще до революции было. Мужики сельские в воскресенье собирались за деревней, чтобы выбрать самого сильного. Как-то отец мой, еще гимназист восемнадцати лет, вышел вместе с ними.

— Ну, давай, Шурка, попробуй с сильнейшим побороться. Навряд одолеешь? — подзадоривали окружающие.

А отец взял того мужика за пояс, поднял да об землю бросил. Тот полежал немного, приходя в себя, но, по словам бабушки, после того он две или три недели болел, а потом умер. С тех пор отца считали самым сильным в деревне, и бороться с ним редко кто решался.

Мы с мамой, увидев происходящее у колодца, подняли крик, закричал и отец. Его голос узнали крестьяне, не успевшие еще далеко отойти. Они тут же вернулись обратно к школе. Бандиты из балаховцев^>20, услышав приближающихся людей, бросили отца и нашего гостя и ускакали на лошадях. Отец говорил потом, что один из них был местным жителем, но чтобы его не узнали, он вымазал лицо сажей, а на голову надел шапку-ушанку. Помедли сельчане минуту-другую, и отец был бы сброшен в колодец вместе с уполномоченным. Мы убедились тогда, что разговоры о бандитах — не пустые слова.

В очередной раз, когда отец поехал в Любань, он попросил заведующего районо^>21 перевести его подальше от глуши. И дело не в том, что он боялся за свою жизнь. Бандиты расправлялись и с семьями коммунистов, а отец очень нас любил и не хотел потерять. Приходилось быть более бдительными, закрывать на ночь ставни, приглядываться к незнакомым. Мы укрепили двери и поставили в сенях на всякий случай топор и дубину.

Это все, что я помню о Малых Городятичах.

Сразу после окончания учебного года, как и просил отец, пришло направление из районо, и мы стали готовиться к переезду на новое место. Это была начальная школа деревни Заельное Яменского сельсовета Любанского района. Не буду задерживаться на том, как мы переезжали на четырех подводах со всем нашим добром, коровой и поросенком. Особых происшествий не было, хотя и добирались мы трое суток.