Круг - страница 26

Ребята охотно к ней потянулись, а кое-кто из девчонок доверил ей и личные тайны. Но без конца перемывать косточки друг другу и учителям скоро ребятам наскучило. Ничего любопытного Ольга Яковлевна не знала, и постепенно теплые отношения угасали. Да еще все более очевидным становилось, что многое из сказанного доверительно Ольга Яковлевна докладывает завучу, выслуживается.

Как-то, зазвав к себе в лабораторию Прибаукина, классная вроде бы невзначай поинтересовалась: что же произошло на географии?

Венька взорвался:

— На географии, — процедил он сквозь зубы, — ровно ничего не произошло! Хотя ужасно хочется, чтобы что-то произошло. Я за свободу любви, а ты, Аленка? — Он впервые обратился к учительнице на «ты» и в глаза назвал ее Аленкой.

Ольга Яковлевна вспыхнула, заметалась, ударила Веньку по щеке и сама себя испугалась. От неожиданности Венька пошатнулся, но устоял, сказал, посмеиваясь:

— Нехорошо бить детей. Телесные наказания в школе давно уже осуждены общественностью, — и вышел из лаборатории, оставив Ольгу Яковлевну наедине со своими горькими мыслями.

На следующий день Прибаукин не подавал виду, что между ним и Ольгой Яковлевной что-то случилось. Ольга Яковлевна тоже будто не хотела ни о чем вспоминать. Вызвала Прибаукина к доске, поставила ему «четверку» хотя Венька отвечал невпопад, даже на наводящие вопросы. По физике он так отстал, что и при хорошем-то учителе вряд ли смог бы догнать товарищей.

И теперь все еще могло обойтись, если бы не Виктория Петровна. Как, действительно, удавалось ей поспевать к месту всех школьных происшествий?!

На переменке она придралась к Юстине:

— Опять распустила волосы! Начинается все с распущенных волос, а кончается распущенным поведением. Свободной любви им захотелось, ишь чего! Есть с кого пример брать…

Подумав, что Виктория Петровна намекает на поведение ее матери, которая разошлась с отцом и привела в дом молодого мужа, Юстина будто вросла в пол. Виктория Петровна могла растоптать кого угодно. Ответить ей Юстина не умела, и завуч именно поэтому приставала к Тесли больше, чем к остальным. Однако из того, что сгоряча прокричала Виктория Петровна, стало ясно, что Ольга Яковлевна все же донесла завучу на Прибаукина. Откуда же иначе это упоминание о свободной любви?..

Венька на переменах вечно мотался где-то по школе со своими «фанатами», но как только узнал обо всем, пришел в ярость. Опрометью бросился он к кабинету физики и вдруг вернулся. Объяснил:

— Время не вышло. Подождем. Когда у нас физика?

На физике, которая оказалась последним уроком, Прибаукин тянул руку выше всех.

— Я так хочу ответить, так хочу…

Ольга Яковлевна его не вызывала, чувствовала недоброе. Но Прибаукин мешал ей, и она не выдержала, сдалась. Медленно поднялся Вениамин со своей парты, как всегда неторопливо, проплыл к доске и, неожиданно резко повернувшись к Ольге Яковлевне, размахнулся и со всего маху… нет, не ударил, сделал вид, что бьет по щеке. Рука проскочила мимо, но все увидели страх в глазах учительницы.

— Не обижайся, Аленка, — в наполненной ужасом тишине сказал Прибаукин. — Ты преподала мне урок, я его запомнил и ответил тебе. Теперь все о’кей, мы квиты. Учителей не полагается бить по щекам, но и учеников тоже не полагается…

Ольга Яковлевна заплакала в голос и, обхватив голову руками, выбежала из класса. Тишина продержалась еще секунду и взорвалась невообразимым шумом. Все вскочили со своих мест, зашумели, перебивая друг друга. Большинство поддерживало Веньку, оправдывало его. Говорили, что Ольга и вправду двуличная. Вызывает ребят на откровенность, а потом все доносит Виктории. И учит плохо. Но Маша Кожаева не соглашалась. Она защищала Ольгу Яковлевну, говорила: «Подумайте, каково ей теперь? Подумайте!» И Кустов тоже жалел классную, говорил, что Виктория ей не простит, если узнает. Как она будет все объяснять Виктории?

И тут, как всегда, Холодова расставила все по местам:

— Ничего она объяснять не станет. Скажет, что мы сорвали урок. Подумаешь! Разом больше, разом меньше, какая невидаль! И вообще пошли отсюда поскорее. Дел по горло, а мы тут развели детский сад. Это ты, детка, — обратилась она к Вениамину, скривив рот в иронической усмешке, — запутал всех в вопросах своей свободной любви, — и ушла, помахивая портфелем.