Круговорот лжи - страница 18
— Видимо, эти мудрецы из почтового ведомства отменили обычные бланки.
«НЕД ДОРОГОЙ Я ЗНАЮ ТЫ ОДИНОК НО ЭТОТ БРАК БЕЗУМИЕ Я СДЕЛАЮ ВСЕ ЧТОБЫ СПАСТИ ТЕБЯ ОТ НЕГО ВЫЙДУ ЗА ТЕБЯ САМА ЕСЛИ ТЫ ХОЧЕШЬ Я НЕ МОГУ РОДИТЬ ТЕБЕ ДЕТЕЙ НО БУДУ ПРЕДАНА ТЕБЕ БЕЗРАЗДЕЛЬНО Я ПОСЛЕДУЮ ЗА ТОБОЙ НА КРАЙ СВЕТА».
Нед откашлялся.
— Пожалуйста, поймите меня правильно. Я думаю, это очень благородный жест. Типичная для Мод щедрость. А для меня это большая честь. Мне бы хотелось, чтобы она это знала. Но, как я уже сказал, дело очень тонкое. Если я напишу или позвоню ей сам, она может это неправильно истолковать.
Бедняга, он был напуган!
— Вы хотите сказать, что она будет продолжать докучать вам?
Моя прямота заставила его нахмуриться.
— Я не хочу расстроить Мод еще сильнее. Надеюсь, со временем мы сумеем найти с ней общий язык. Как только она поймет, что у меня есть обязательства. — Он издал короткий унылый смешок. — Как сказала бы Мод, «старый дурак влюбился».
— Я попытаюсь смягчить этот удар, — сказал я. Интересно, как он это себе представляет? Уж не боится ли, что Мод устроит скандал на свадьбе?
— Спасибо. Я был бы вам чрезвычайно признателен.
Нед размазывал еду по тарелке. Едва ли он съел хоть кусочек. Это воздержание могло объясняться как сомнительностью происхождения и вкуса заказанного блюда, так и переживаниями из-за чувств моей тетушки. Когда Нед заговорил, его голос был полон тревоги.
— Я действительно очень переживаю за нее. Господи, если бы я знал о ее чувствах… ладно, неважно. Если честно, я всегда немного побаивался ее. Она грозная женщина.
— В каком-то смысле. У Мод такой вид, словно она могла бы управлять государством. Быть премьер-министром. Или великим полководцем. Но я думаю, что в личных делах она могла бы вести себя менее решительно.
— Да, — сказал Нед. — Пожалуй. Какая жалость. — Он взял кусочек какой-то неопределенной пищи, положил его в рот и начал задумчиво жевать. Потом посмотрел на меня, улыбнулся и, видимо, вспомнив об обязанностях хозяина, спросил, над чем я работаю в данный момент. Я ответил, что мучаюсь над копией портрета девятнадцатого века, не слишком известного, но, учитывая вздутые цены на художественном рынке, достаточно дорогого, чтобы владельцы решились его продать.
— Что вы имеете в виду, когда говорите «мучаюсь»?
— Слишком много деталей фона, которые нужно передать с максимальной точностью. Но на самом деле это пустяки. Все дело в лице. Оно написано не слишком четко. Очень по-викториански.
— Да, могу себе представить. Должно быть, вы испытываете большое искушение обновить его. Написать более современное лицо.
Не знаю почему, но меня удивило, что он понимает это. Я сказал:
— Если человек осознает, что испытывает искушение, то, конечно, пытается его преодолеть. Легче делать копию, если перед тобой стоит картина, а не фотография. Когда проецируешь фотографию на холст, возникают искажения. Но если ты копируешь не конкретную картину, а, как Ван Мегерен, пытаешься писать в манере двухвековой давности, вероятность осовременивания стиля увеличивается.
— Вы хотите сказать, что красавицы семнадцатого века, которых писал Вермеер, похожи на Грету Гарбо? С тяжелыми веками? Кажется, я где-то читал об этом. Впрочем, нет. Скорее, слышал от Дженни. И никто не обращал на это внимания, потому что в то время Гарбо была общепризнанным идеалом красоты. Забавно, что все остались в дураках. Трудно осуждать его, хотя, наверно, следовало бы. Дженни часто говорила, что ее очень интересует, как люди реагировали бы на подделку, если бы та оказалась лучше оригинала. Если бы техника Ван Мегерена превосходила технику Вермеера. На самом деле этого не было. Но для примера годится.
— Дело не в технике. Подделать технику можно только в том случае, если ты владеешь ею. Но если она у тебя есть, то нет нужды заниматься подделками. Вермеер умел писать свет, как никто другой. Именно это и подделывал Ван Мегерен. Крал. Крал чужое творческое открытие. А это уже непростительно.
— Ладно. Допустим, Рембрандт скопировал бы картину какого-нибудь плохого, но более известного художника. Что бы из этого получилось?