Крылатые люди - страница 23

"Декабрист", пожалуй, самый крупный корабль в караване. Длина его 165 метров, 18 тысяч тонн водоизмещение, глубокая осадка. Шторм воспринимает сравнительно спокойно. Другое дело мелкие суда: глянешь — страшно становится, так швыряет их безжалостный океан! Погружаются в пучину почти до мачт.

И тут хлынул ливень… Кругом вода! Нахлобучивая капюшон, Георгий усмехнулся: "Вот уж поистине сверхмокрядь!"

В кают-компании за обедом нужно было превратиться в жонглера, чтобы справиться с миской супа.

Анна Ивановна, офицнантка и буфетчица, женщина тучная, носилась по кают-компании из угла в угол. На вопрос: "Как жизнь?" — отвечала: "Слава богу, что я толстая, а то совсем бы не устояла на ногах!"

К вечеру океан остервенел совершенно: девятибалльный шторм с проливным дождем. Ночь в Атлантике. Вот так ночка!.. Не то что предметов на пароходе, вытянутой вперед руки не видно.

Капитан выдерживает направление по компасу, скорость хода — по команде флагмана. Вахтенные — впередсмотрящие промокли, что называется, до мозга костей.

Было уже около полуночи, когда шторм разыгрался так сильно, что стало невозможно лежать на койке. Вещи в каюте как бы ожили: чемоданы, свертки, ботинки так лихо шаркали из стороны в сторону, что казалось, будто они обрели полную независимость, самостоятельность в жизни.

Кругом словно все взбунтовалось: возникли доселе небывалые скрипы, удары, непонятные стоны… О сне не могло быть и речи. Кренения парохода доходили до сорока градусов. Наверху, над каютой, что-то тяжело грохотало, будто падало прямо на голову. От шума, треска, писка и беспрерывных глубоких кренений голова шла кругом.

Вдруг сильнейший удар — и Георгий оказался висящим между потолком и полом на руках, вцепившихся мертвой хваткой в балку… "Вот и все!" — мелькнула мысль. И тут же: "Нет, не все…" Корабль выравнивался, на удивление. Георгий выждал чуть и снова попытался улечься, сообразив, что только инстинкт спас его от падения на пол. Не успел он занять горизонтальное положение, как новый сокрушительный удар вышиб его из койки… Взметнув руки к балке, как вратарь к мячу, Георгий опять повис в воздухе.

В эту кошмарную ночь на корабле никто не сомкнул глаз. В нескольких местах на пароходе снесло поручни, смыло с палубы какой-то ящик, недостаточно прочно принайтовленный.

Утром океан стал чуть стихать. Георгию удалось проскочить в кают-компанию. Он застал там несколько человек, пьющих чай. Все так же, как в каютах, разбросано. Битая посуда, сливочное масло на полу. Анна Ивановна, бедняга, хлопочет. Кое-как, балансируя, удалось выпить три чашки чая с лимоном. Вот что такое девятибалльный шторм!

Утром после завтрака снова приступили к отладке оружия. Наконец все подготовлено, все проверено, патроны набиты в ленты. Пушки и пулеметы стреляют отлично. Теперь Молчанов спокоен: отразить атаку врага есть чем.

Вечерело, и он, свободный от дел, долго стоял на палубе, вглядываясь в океан. Серый и необозримый, он казался взволнованно-грустным. Как-то нелепо, неизвестно зачем метались у парохода чайки.

Вечером прибыли в канадский порт Галифакс. Лежа на койке, Георгий слышал, как гремели якорные цепи. Итак, от Нью-Йорка прошли 600 миль. Все ближе к Родине.

15 ноября все еще стояли в Галифаксе. В кубрик вошел старпом:

— Вас просит к себе на мостик капитан.

Окинув взглядом бухту с трапа, Молчанов увидел, что другие пароходы зашевелились. Капитан сказал, чтобы "артиллерийский начальник" был готов пробовать установленную на корме канадскую пушку: в 10 часов на борт прибудет инструктор.

"Декабрист" стал мало-помалу двигаться, и с кормы прекрасно было видно, как за ним выстраиваются суда. Норвежские, английские, американские флаги развевались на мачтах. Океан на редкость спокоен, день исключительно благоприятный. Вскоре на катере прибыл инструктор. Короткий разговор, и приступили к делу. Устройство пушки образца 1904 года было, разумеется, проще простого. Но Молчанов со своей артиллерийской командой с готовностью восприняли инструктаж.

Раздалась команда:

— Огонь!

На миг оглушил выстрел. Далеко-далеко ответило эхо, и снова воцарилась тишина.