Крыло беркута. Книга 1 - страница 12

Будто громовым ударом оглушило Шакмана, долго не находил он себе места, ходил сам не свой. Вскипела в нем злость на любимцев судьбы, легко, подобно Асылгуже-тархану, удостоившихся ханских милостей. Разгорелось мстительное чувство к таким, как Асылгужа. «Надо готовиться! — решил Шакман, еще не представляя достаточно ясно — к чему. — Надо подбирать крепких, отчаянных егетов. Надо изготовить побольше луков, оперить побольше стрел, вырубить побольше сукмаров[22]…»

Эти мысли привели его к хранилищу общеплеменного достояния — захотелось осмотреть военное снаряжение. У входа остановился, задумался, облокотившись о каменную ограду.

Построил хранилище пленник-урус, сбежавший откуда-то из-под Казани. Практичный Шакман приютил его, потом дал помощников, и пленник, вырыв углубление в склоне горы, выложил каменные стены. Получилась клеть, какой не было ни у одного из предводителей соседних племен. Ничем не хуже ханских клетей! Даже дверь из железа выковал умелый урус, и Шакман входил бы в хранилище, с лязгом откинув запоры, как это делают в Казани, если бы пленник не исчез вдруг, не установив дверь на место. Пришлось просто прикрывать ею дверной проем, подпирая снаружи бревном. Зато, как всюду у особо важных дверей, днем и ночью стоял возле нее охранник. Когда племени угрожала какая-нибудь опасность, выставлялись два охранника: в случае чего один прибежит в становище, известит предводителя. Лишь в сильных, знающих себе цену племенах существовал такой порядок.

Шакман-турэ осмотрел хранимое в клети оружие. Потрогал несколько секир, подобранных неведомо когда и где. Перебрал сабли без ножен, — схваченные ременными петлями за рукояти, они висели на деревянной перекладине. Маловато было сабель, только копий набралось уже довольно много, потому что появился свой мастер выковывать наконечники для них. Неподалеку от хранилища, у речки, устроил Шакман кузницу. Никто по соседству, кроме ирехтынцев, не мог похвалиться тем же…

Немало воды утекло после того осмотра оружия, но желанного Шакман так и не достиг.

В один из пасмурных дней, когда опять ходил он сам не свой, приехали гости-сынгранцы с предложением сблизиться ради общей пользы и, заговорив о возможности скрепить союз родством, подкинули хворосту в костер желаний честолюбивого турэ.

А появление отчаянного егета с ирехтынской земли и вовсе распалило этот костер. Очень кстати угодил соколик в руки главы тамьянцев! Найдется ему дело, не заскучает! Умный турэ превратит его в охотничьего сокола, бьющего дичь без промаха!..

Дервиш, которого Шакман встретил в Казани и привез с собой, обосновался на тамьянской земле. В первые дни держался он несколько отчужденно и старался казаться глубоко набожным. На глазах любопытных мальчишек он совершал омовения; доставая в поклонах лбом до земли, творил намаз[23], что-то выкрикивал на чужом, непонятном языке и нараспев выговаривал молитвы. Озадачив всех необычным для здешних мест поведением, приезжий впал в сонливость. Его будили, когда наступало время поесть. Насытившись, странный гость возносил благодарения всевышнему и вновь забирался в прохладу юрты спать. Имени его в становище не знали, приняли просто как благочестивого странника, увязавшегося за предводителем племени. Стало, правда, известно, что странник этот родом из местности, называемой Хорасаном.

Спустя некоторое время интерес тамьянцев к человеку из Хорасана заметно убавился. Вернее, любопытство понемногу превратилось в чувство, какое люди испытывают, глядя на калеку, — в жалость, смешанную с отвращением. В свою очередь, это чувство уступило место насмешливому отношению к бездельнику, любившему поспать. Ему дали прозвище «Хорасанский лодырь».

«Хорасанский лодырь» прибыл в Казань несколько лет назад, выехав из Самарканда в качестве слуги и телохранителя при шейхе Ахмеде аль-Самарканди, который покинул свой дом с благим намерением проехать по следам знаменитого арабского путешественника Ибн-Фадлана, побывавшего в древней стране булгар. В услужение к Ахмеду Самарканди хорасанец поступил, когда тот еще учился в медресе «Эль-Регистан»: за серебряную таньгу, фунт риса и столько же изюма в неделю обихаживал шакирда — готовил ему еду, стирал одежду, тер спину и омывал его тело в бане.