Крыло беркута. Книга 2 - страница 61

— И не скажи!

— Ну что вы тут торчите?! Отошли бы в сторону!..

Братья вынуждены были выбраться из толпы. Неожиданная встреча, должно быть, спутала их мысли, некоторое время они стояли, не находя, что сказать, лишь радостно оглядывали друг друга.

— Ты… ты живой, значит… — проговорил Газизулла, проглотив подступивший к горлу комок. — А я уж думал — погиб.

— Живой пока…

— В аул наш не случилось заглянуть?

— Нет. Искал тебя, чтоб вместе отправиться.

Газизулла снял топор с плеча, приставил к ноге, сдвинул свою замызганную шапку на затылок, тяжело вздохнул.

— И никаких вестей оттуда не слышал?

— Нет. Я ведь сюда только недавно вернулся. В плену был.

— Иль к урусам угодил?!

— Угодил… Остался лежать, раненый, под Муромом, они и подобрали. С одним башкиром я там сошелся, крепко он мне помог.

— Башкиром? А я ведь у башкир жил! Как его звать-то? Где он?

— Шагалием звать. Он к своим ушел. Может, благодаря ему я и жив остался. Для урусов ведь мы — враги. Но на тех, кто в ханское войско попал со стороны, не по своей воле, они смотрят совсем по-другому. Шагали меня выдал за своего земляка, тем и спас…

Толпа уже прошла, улица опустела. Шарифулла, рассказывая на ходу о пережитом, повел брата к Тагировой бане.

Газизулла, в свою очередь, рассказал о том, что пережил он:

— Сафа-Гирей отправил меня в Имянкалу к тамошнему ногайскому хану. Не в рабство, а на время, поработать. Обещали землю, лошадь дать, когда вернусь. Не одного меня — многих туда отправили. Были и плененные мастера. В Имянкале — хвать, и всех — под запор. Заклеймить не заклеймили, а все равно и мы, вольные, оказались вроде как рабами. И спереди — охранник, и сзади — охранник, чуть что — плетками ожгут… Землю мы копали, майдан камнем замостили, всякие строения возводили. Потом заставили нас мечеть построить. Ну, думаю, теперь в родную сторонку отпустят. А вместо этого Акназар-хан дал мне пятьдесят плетей и в яму велел посадить. Очухался я в яме, тут им опять мастер понадобился — вытащили, велели работать. И опять — те же охранники и те же плетки… Ждали уж мы, когда совсем околеем, да налетели однажды башкиры и вызволили нас. Видать ногайский хан им тоже сильно досаждал. Налетели, значит, все — вооруженные, схватились с ханской охраной, разогнали ее. Один егет распахнул дверь нашего зиндана, кричит: «Выходите!» Мы растерялись. Егет опять: «Вам говорю, живей выходите! Дуй, кто куда хочет! Да больше в ханские когти не попадайся!» Ну, мы и разбежались, кто куда. Тот егет еще крикнул: «Поминайте добрым словом Биктимира!». В красном углу сердца храню я это имя. Век не забуду…

То ли заново переживая все, что выпало на его долю в Имянкале, то ли задумавшись о своем избавителе-башкире по имени Биктимир, Газизулла помолчал.

— Да, браток, такое довелось отведать, что и врагу не пожелаешь, — заключил он свой рассказ.

— Вот ведь как получилось: Шагали звал меня с собой, к башкирам, я остался тут, чтоб отыскать тебя, а ты, оказывается, был там…

— Так-то оно так, да ведь не в гостях был. Кабы я среди башкир подольше вольно пожил, может, и стал бы для них своим… Но долго оставаться там я не мог. Опасно это было. И не только для меня самого, но и для тех, кто давал мне приют. Человек тебя пожалеет, приветит, а ты на него беду навлечешь! Нельзя так, браток. На добро добром надо отвечать. Я спешил. Хотел было в свой аул вернуться, да как с пустыми руками вернешься, зачем? С голоду помирать? Повернул сюда… Но ладно об этом! Расскажи, что ты повидал. Как там урусы? Говорят, царь Иван все ближе к Казани подступает. Что он с нами сделает, коль сюда придет — вот о чем надо подумать.

— Да что он сделает! Таких, как мы, наверно, не тронет.

— Ай-хай! А ежели он прижмет даже позлей, чем Сафа-Гирей?

— Не знаю… Мне так не показалось.

— А с чего ж тогда ты прикрывался этим твоим башкиром?

— Так ведь, абзыкай, войско Сафа-Гирея урусам житья не давало. Поэтому они татар ненавидят.

— Мы не татары, мы — булгары.

— Для них тут разницы нет. Воин Сафа-Гирея — значит, враг. На человека из другой страны, угодившего в казанское войско не по своей воле, они смотрят по-другому, я тебе уже говорил об этом. Попавшего со мной в плен Шагалия они вскоре отличили… Ладно еще, с его слов и меня посчитали башкиром.