Крым - страница 2

Лемехов появлялся везде, пронося свое большое, с медвежьей грацией тело сквозь цеха и лаборатории. Садился в салон самолета, где шло совещание, и внизу среди ночной Сибири краснели факелы нефтяных месторождений. И среди этой кромешной работы, иногда, на грани яви и сна, в душе открывалось таинственное пространство, где веяли неясные, пугающие своей странностью переживания. Они говорили о существовании иной жизни, иного предназначения. Того, о котором он, скорее всего, никогда не узнает. Так смотришь в звездное небо, в бездонные колодцы с туманностями, стремишься к ним душой, и начинаешь сходить с ума, и отводишь глаза, чтобы сохраниться.

Теперь Лемехов находился на заводе ракетных двигателей, на московской окраине, когда-то заводской и рабочей. Теперь вокруг завода толпились супермаркеты и развлекательные центры, похожие на фантастические грибы и разноцветные пузыри. Люди наполняли эти храмы торговли, неутолимо и алчно вкушая, приобретая и поглощая. Уже не стремились в Космос. Уже не изумлялись космическому чуду Гагарина. К чуду можно было прикоснуться руками, купить за деньги, положить в нарядный пакет, в душистом салоне иномарки увезти в особняк.

Лемехов на заводе созерцал не мнимую, целлулоидную красоту, а подлинную мощь и величие. В окружении свиты – министерских чиновников, конструкторов, инженеров, среди огромного цеха с лучистыми стальными пролетами, он осматривал двигатель для новой сверхмощной ракеты. Ракета создавалась для «Лунного проекта», который, после долгого перерыва, возобновляла Россия. На подмосковных заводах уже был изготовлен «лунный город», состоящий из жилых, боевых и исследовательских модулей. Уже прошли испытания дальнобойные лазеры, способные поражать атакующие ракеты противника, испепелять морские и наземные цели. Уже были построены телескоп, фиксирующий метеориты, и пусковая установка, отправляющая к опасному болиду ядерный заряд. «Лунный проект» создавался сотнями заводов, конструкторских бюро и научных центров. Все громадное множество предприятий, полигонов и академических институтов взбухало в конвульсиях. Задыхалось, вырывалось из графиков, распадалось. Лемехов, намотав на запястья ременные вожжи, управлял этой бешеной квадригой, сплетал с ремнями свои рвущиеся сухожилия.

– Какая красота, Денис Митрофанович, – обращался Лемехов к директору завода, любуясь двигателем. – Это просто шедевр!

Директор польщенно улыбался. Двигатель возвышался на подиуме, словно это была скульптура. Составленный из множества деталей, в изгибах, цилиндрах, трубках, он, как и все совершенное, достигал удивительной простоты. Так поэтическая мысль сочетает нерасторжимо множество переживаний и чувств.

Тело двигателя, созданное из тугоплавких металлов, напоминало сияющее светило. Трубы, большие и малые, свивались в жгуты. Были похожи на аорты, окружавшие сердце. Хрупкие, сложно изогнутые сосуды, оплетавшие цилиндры и сферы, были подобны лианам, вьющимся по стальному древу. Поворотные сопла были как чаши и кубки для бесцветной кипящей плазмы. В голубоватых отливах, безмолвный и неподвижный, двигатель таил в себе чудовищную силу. Ревущий огонь. Свист газа. Дрожание земли и неба. Когда ракета на слепящих лучах, словно громадная колокольня, покидает старт и уходит в пустоту, развесив над лесами невесомые звоны.

Двигатель, стоящий в цеху, был подготовлен к испытаниям. Другой, подобный, уже погрузили в бетонный бункер. Команда инженеров на испытательном стенде ждала Лемехова, чтобы начать испытание.

– Через полгода мы должны иметь шесть двигателей, Денис Митрофанович. Будем иметь? – обратился Лемехов к директору, который ревниво и трепетно демонстрировал свое детище.

– Будем, Евгений Константинович. – Директор был невысокий, плотный, с упрямым бобриком, с расстегнутым воротом и неловко повязанным галстуком. Он чем-то напоминал дрессировщика, измотанного непокорным зверем. Этот зверь стоял перед ним, послушный, смиренный, но в любую минуту мог взъяриться, ринуться с рыком на своего повелителя. – Будет трудно, Евгений Константинович, но двигатели построим.